Дороти Кэннелл - Вдовий клуб

– Так я и знал! Неужели нельзя было потерпеть до дома, а? – Фредди одарил нас своей фирменной ухмылкой. Он переоделся в свою обычную униформу: черная кожаная куртка, воротничок от рубашки при отсутствии самой рубашки, на волосатой груди тяжеленная связка цепей.

– Извини, старина, но придется тебя разочаровать, мы всего лишь спасались от потопа. – Бен обнял меня за плечи.

– Понял! – Фредди этак по-мужски подмигнул Бену. – Надо будет успокоить Джилл. А то она боится, что Элли не сможет расстаться с фланелевой ночнушкой и шерстяными носками. Кстати, почему все старые девы так привязаны к этой униформе?

Он ловко отшатнулся, прежде чем я ухватила его за длинные лохмы и замотала их вокруг глотки. Из церкви потихоньку выходили люди. Вдали слышался голос Роуленда, но Фредди даже не посмотрел в ту сторону.

– Кстати, а где Джилл? Не говори мне, что девушка, которая готова целовать песок, по которому я ходил, удрала на брачный пир без меня!

– Ты что же, думал, будто она станет дожидаться под деревом, пока ты не соизволишь вернуться за ней или ее не поразит молния? Не бойся, Джилл в надежных руках, – добродушно ответила я. – Она отправилась в Мерлин-корт в машине твоих родителей.

– О господи! – простонал Фредди. – По дороге моя мамаша наверняка пощипала ее карманы, а уж что пытался пощипать папаша, вы представляете лучше меня.

Черт бы побрал несносного Фредди! Он до сих пор не смыл с глаз лиловые тени с перламутром. Неужели я виновата, что у них с Джилл завязался роман, просто потому, что они встретились в Мерлин-корте? Откровенно говоря, всякий раз, когда существо женского пола моложе семидесяти спрашивает у Фредди, который час, он тут же решает, что у них роман. Но боюсь, на сей раз стрела Купидона поразила Фредди точно в аорту. Невзирая на мое хваленое здравомыслие, я люблю своего кузена, да и нельзя не посочувствовать человеку, которого судьба наградила родителями вроде тети Лулу и дяди Мориса.

С деланым зевком Фредди позвенел цепями на груди.

– Ладно, голубки-неразлучники, счетчик крутится. Боюсь, я смогу увезти только одного пассажира. Кто со мной, ты, Элли?

Мотоциклы приводят меня в ужас. Однако угрызения совести напомнили мне про гостей, а Бен отказался ехать, даже если я буду бежать рядом, держась за стремя. Я посмотрела на мужа, стараясь запомнить любимые черты, и попросила его держаться ближе к середине Скалистой дороги. Бен не мужчина, а мечта, когда не рассуждает о маринаде.

Фредди ударил по клаксону.

– Ну, скорее же! Я понимаю, что вы расстаетесь впервые с тех пор, как сочетались браком, но хотелось бы попасть домой прежде, чем моя мамаша свистнет половину ваших семейных реликвий.

Еще один прощальный поцелуй, и я устроилась за спиной Фредди. Дождь превратился в кисейную пелену. Вязы четко вырисовывались на фоне неба. Даже зная, что оглядываться – плохая примета, я все-таки не выдержала и оглянулась. Черная масса скорбящих вокруг свежевырытой могилы распадалась на отдельные силуэты. Сердце мое сжалось. Сегодня ночью вдова вернется в пустой дом, в пустую постель… Мотоцикл задрожал, взревел, и мы взвились вверх, подобно ракете. Приземлившись, мотоцикл заскакал по колдобинам и выбоинам.

– Не жизнь – малина!! – провопил Фредди через плечо.

Мы летели, как чайка, на крыльях ужаса. Под нами вокруг острозубых скал кипели волны. Не надо думать про мистера Мукбета, который прошлой весной сверзился туманной ночью со Скалистой дороги прямо на каменные зубцы. Какой-нибудь камешек, скользкая галька – и мы повторим этот полет. Боюсь, от страха я едва не выдавила Фредди аппендикс. Очень уж хочется жить, особенно сейчас!

Мы чуть не снесли ворота Мерлин-корта. Мотоцикл выдрал кусок дерна из газона, взвился в воздух и металлической Мэри Поплине перепорхнул через мост.

– Хорошо оказаться дома, правда, Элли? Домишко в общем-то так себе, но стиль чувствуется: стены в плюще, как в плаще, башенок и бойниц ешь – не хочу. Раздолье несчастным влюбленным – есть откуда сигануть с горя. А уж дверной молоток в виде горгульи! Все удобства налицо. Еще бы прилично отделанное подземелье и парочку темниц!

– Ничто не совершенно, – холодно ответила я.

Наш дом – мелкомасштабная копия средневекового замка, построенная в девятнадцатом веке, но полное отсутствие подземелий с полуистлевшими скелетами в цепях занозой засело в моем самолюбии. Фредди затормозил на полном скаку.

– Элли, как насчет того, чтобы одолжить мне пару-тройку фунтов?.. Хочу угостить Джилл морковным бифштексом.

– Что значит пару-тройку? – осведомилась я, встряхивая платье.

– Сотенку!

– Фредди, – я подхватила его под руку и двинулась к дверям. – Почему ты не подыщешь работу? Настоящую работу вместо того, чтобы бренчать в захудалой группе?

– Работу? – Фредди побледнел от ужаса. – Милая кузина, мне кажется, работа ради денег – невеселая штука.

– Ты не прав. Множество людей обожают свою работу. Я люблю свою, Бен ждет не дождется, когда откроется его ресторан, а он напишет новую поваренную книгу.

Фредди взялся за ручку двери.

– Сердце кровью обливается! Положить жизнь на изобретение тысяча первого способа жарки бекона… Господи! Мне кажется, после открытия ресторана Бен не станет марать руки, даже чтобы яйцо расколоть. Но я счастлив, что родился ленивым. Так как насчет пары сотенок, Элли?

– После того, как разрежут свадебный пирог. Посмотрю, что у меня в заначке.

Мы с Фредди одновременно распахнули дверь, и она всосала меня в холл, так что я едва не растянулась на полу.

Прожив в Мерлин-корте почти год, я по-прежнему всякий раз чувствовала, что дом принимает меня в свои теплые объятия. «Спасибо, благодетельница Элли, – словно шепчет дом. – За все спасибо: за турецкие ковры на мраморном полу, за гостиную в переливчато-кремовых тонах, за тонкий фарфор в буфете мореного дуба. А отдельное, особое спасибо – за то, что ты меня любишь, как некогда любила Абигайль Грантам». Но в этот знаменательный день я не почувствовала обычного теплого приветствия.

Перед мной стоял незнакомец – приземистый мужчина с громадной гривой смолисто-черных кудрей. В руке он держал ополовиненный стакан с вином, и на его курносой физиономии было написано крайнее разочарование. Так выглядят люди, которые сломя голову мчались открывать почтальону, на на пороге обнаружился полицейский. Мужчина собрался было захлопнуть дверь перед нашим носом, но мы с Фредди все-таки проскользнули внутрь.

Толстяк стукнул себя стаканом по лбу, и вино выплеснулось на пол.

– О, тысячу извинений! Не признал вас, миссис Хаскелл. За эти два самых прекрасных слова в английском языке я простила ему все.

– Это из-за фаты. Все невесты похожи друг на друга. Чернокудрый толстяк с глазами как спелые оливки любезно попятился, и улыбка медленно сползла с моего лица. Я переступила порог дурдома, Неужели этими дикими воплями приветствуют счастливую новобрачную? Увы! Надо смотреть правде в глаза, а она заключалась в том, что толпа, бесившаяся в гостиной, скакавшая по лестницам, нежно обнимавшаяся с доспехами, была в подавляющем большинстве пьяна в стельку.