Саймон Бекетт - Доктор Дэвид Хантер [компиляция]

Маленькое крытое крыльцо с дверью находилось в середине между двух затянутых паутиной окон. Лео оглянулся убедиться, что его никто не видит. Он много раз тайно пробирался сюда, но все равно следовало проявлять осторожность.

Родители придут в ярость, если узнают.

Он пошарил рукой в оконном ящике для цветов, где в похожей на пыль земле засохли сорняки. Ключ был на месте. Лео вставил его в замок и отпер дверь. Скрипнули несмазанные петли, когда он толкнул створку. В шале было жарко и душно. Когда он вошел, в нос ударил сверлящий запах прожаренной солнцем сосны. Внутри стояло множество картонных коробок и деревянных ящиков. Были также старые чемоданы и баулы, но не так много — кое-что Портер успел унести. Невидимый из-за деревьев Лео наблюдал, как шофер входил в домик и появлялся, вынося коробки и какие-то мелкие предметы меблировки. Грузил в багажник и уезжал. Хотя Лео не думал, что отец был в курсе, ему даже не приходило в голову сообщить об этом. Он хотел сберечь только один нужный ему чемодан.

Появившаяся Роуэн чувствовала себя неуверенно рядом с большим домом. Но Лео не сомневался в успехе. Он ждал этого момента весь день. И его настроение передалось девочке, когда они начали исследовать содержимое чемодана. Одежда, скорее всего, принадлежала его матери, но не сейчас, а давно. Яркие короткие платья и юбки были бы ей сейчас малы.

Нафталиновые шарики не мешали ни Роуэн, ни Лео, когда они начали примерять вещи. Сначала бижутерию и обувь — босоножки на ремешках на платформе и яркие безвкусные ожерелья. Затем юбки и блузки. Хотя и небольшого размера, они им были непомерно велики, но это не имело значения. Внутри шале, куда солнце пробивалось сквозь старые муслиновые занавески, они, казалось, попали в иной, свой собственный мир. У Лео от ощущения, что он оказался дома, кружилась голова. Впоследствии, став старше, он будет тщетно пытаться возродить это чувство при помощи спиртного. Лео нарядился в яркое голубое платье, на Роуэн был ансамбль из оранжевой юбки и блузки. Хихикая, она надела ему на запястье браслеты. Один, из черепахового панциря, почти светился, потому что сквозь него проникало солнце. Лео запомнил, как браслеты, соскальзывая по руке, брякали, словно костяшки.

Он все еще стоял с поднятой рукой, когда распахнулась дверь. Роуэн испуганно ахнула. Его резко развернули, и перед ним оказалось настолько искаженное лицо, что он сначала не узнал отца. Его основательно встряхнули, затем удар по щеке сбил на пол. Мелькнуло оранжевое пятно — Роуэн бросилась к двери, но тоже получила удар. Лео вздернули на ноги и стали так сильно трясти, что он потерял способность видеть. Отец кричал на него, но он не мог разобрать слов. А потом раздался другой голос, и он ясно услышал: «О, черт!»

В следующую секунду увидел, как Портер оттаскивает от него отца и встает между ними. Лео опрокинулся на коробки, слыша только несвязные звуки. Потом его то ли понесли, то ли поволокли к двери. Роуэн застыла на полу в большом не по размеру оранжевом наряде. Она удивительно притихла. Лео не видел ее лица, но на ребре ящика, на который она упала, темнело пятно. Оно казалось мокрым и липким.

Больше он ее не видел. Дверь захлопнулась, отсекая от него Роуэн. Все вокруг завертелось. Лео помнил, как его запихнули в машину и кто-то — может быть, Портер, а может быть отец — сдернув с него голубое платье, грубо натянул на него его собственную одежду. Чуть позже послышался голос матери, которая спрашивала, как можно было совершить такую глупость. Затем, когда он оказался на прохладных простынях в темной комнате, сознание куда-то уплыло.

На следующее утро без всяких объяснений Лео увезли в главную резиденцию Уиллерсов. Он почти всю дорогу проспал, а когда время от времени открывал глаза, видел перед собой обожженную солнцем шею Портера. Через много лет он заподозрит, что у него было сотрясение мозга, но тогда радовался своей бесчувственности — провалу сознания, не позволявшему ясно мыслить. Немного придя в себя, он спросил, где Роуэн.

Портер, не поворачивая головы, ответил, что она ушла домой.

Об этом случае потом не вспоминали. И его память тоже стерлась, превратившись в сон. Лео больше не мог представить девочку, с которой подружился тем летом. А если, случалось, пытался вспомнить тот день в шале, его душила такая паника, что лучше было обо всем забыть.

И со временем он убедил себя, что ничего не было.

Прошли годы, прежде чем он снова оказался в Уиллетс-Пойнте. К тому времени его мать умерла, А Портер каким-то образом стал постоянным водителем отца. Сам Лео встал на тропу несчастий и бунтарства, определивших его взрослую жизнь.

Когда Лео исключили из военной академии, он, подчиняясь непонятному импульсу, не вернулся домой, где отец закатывал бы ему сцены, а поселился в доме, где некогда проводил летние месяцы.

Ощущение было таким, словно он очутился в полузабытом сне. Дом долгие годы стоял запертым, шале много лет назад по неизвестной причине дотла сгорело. От него не осталось и следа, а на место, где оно некогда стояло, посадили магнолию. Дождь разметал лепестки свечеобразных бутонов, и трава вокруг дерева подернулась грязно-белым налетом. Этот вид волновал, пробуждал смутные воспоминания, словно старая фотография, мелькнувшая на дне темного озера.

Но лишь годы спустя, когда другой лишь наполовину осознанный порыв подвиг его к тому, чтобы поселиться в своем прежнем святилище, он услышал про местную девочку, которая летним днем ушла из родительского дома в заводи и больше не вернулась.

Я дважды перечитал показания Лео Уиллерса, а затем, как просила Кларк, удалил и письмо, и вложение. Выключив компьютер, помассировал переносицу. Я считал, что серия трагедий в окрестностях устья — относительно недавние дела, но оказалось, что они уходят корнями в преступление, совершенное больше двух десятилетий назад. Я до смерти устал и чувствовал себя совершенно разбитым. Портер видел, как его работодатель убил девочку, и решил, что ее смерть открывает для него новые возможности. Неудивительно, что после этого он получил постоянную работу. Он был связан с сэром Стивеном тем, что они совершили. И хотя не считал себя шантажистом, не сомневался, что его молчание заслуживает вознаграждения. И, видимо, поэтому определенным образом реагировал на Эмму Дерби и Марка Чэпла. Они стали нарушителями его прав, вторглись на территорию, которую он отвоевал для себя, и он действовал в соответствии со своими понятиями. Я не позволил пустить дела на самотек, заявил он в эллинге. Не мог после всего, что сделал для Уиллерсов.

Что же именно он сделал, задался я вопросом. Ограничивалась ли его роль молчанием или он доказывал свою ценность более практическими поступками? Обязанности Портера, безусловно, выходили за рамки вождения автомобиля. Сэр Стивен поручил ему подчистить инкриминирующие улики в доме на Уиллетс-Пойнте, а затем передать шантажистам сумку с деньгами. Какие еще он оказывал услуги? Роуэн Холлоуэй так и не нашли, но я не мог представить, чтобы солидный бизнесмен стал марать себе руки, избавляясь от трупа. Зачем, если есть другой, кто выполнит за него работу?