Павел Кузьменко - Удав, или Мальчики кровавые в глазах

В общем, занят был Головкин весьма основательно. Но выходные и отпуска у него, разумеется, бывали. Ездить каждый день на работу в Подмосковье было неудобно, и вскоре молодой специалист получает служебную жилплощадь в поселке при конном заводе.

Как же он проводил, трудяга, выходные дни, как проводил отпуска? С первой весенней травкой, с первым теплом горожане стремятся в Подмосковье отдохнуть от смога и суеты. Летом их становится еще больше. На природе старался провести каждый выходной, каждый день отпуска и Головкин.

Из направлений электричек он особенно предпочитал знакомое Белорусское не дальше Часцовской, Рижское — до Нового Иерусалима и Савеловское — до Катуара. Но не грибы, не ягоды искал в лесу Головкин. Мальчиков.

Как еще молодой, неопытный волчонок, он бродил вблизи дачных поселков, пионерских лагерей, детских санаториев. И не решался. Только мечтал и мастурбировал. Примеривался, рассчитывал. И боялся. Понимая, что на удушение требуется больше сил и решимости, чем на удар холодным оружием, приобрел на ВДНХ у какого-то парня большой нож с ограничителем для руки, почти настоящий кинжал.

По лесам бродил одинокий мрачный тип, не совершивший еще ничего, не подпадавший пока под действие ни одной статьи Уголовного кодекса. В черной сумке через плечо у него лежали нож, веревки, бинокль, большая летняя кепка с надписью «Речфлот». Он тщательно готовился стать преступником.

21 июня 1984 года было жарко. Пряный аромат цветения расплывался в воздухе, мешался с запахом лошадиного пота, навоза, кружил голову. Весь день парило, собиралась гроза, но так и не собралась.

Работы особенной не было, и Сергей Головкин отпросился съездить в Москву по делам. Он взял свою черную сумку и отправился на автобусе до Жаворонков. Но там он сел на электричку, идущую не в Москву, а в противоположную сторону и на третьей остановке сошел. В Голицыне.

Оттуда пошел пешком. Головкин знал, куда направлялся, неоднократно там бывал. Проклятая трусость делала его положение опасным. Многие могли его видеть и запомнить. Хотя, с другой стороны, вроде бы примелькался, вроде бы местный и не вызовет подозрений. А жертва подпустит поближе.

Лес вплотную подходил к забору пионерского лагеря «Романтик» с двух сторон. Именно там имелись лазы, облюбованные курильщиками. Головкин несколько раз видел их. Обычно это были компании — двое-трое.

Он присел на поваленное дерево, приготовил бинокль. В семь часов вечера в июне солнце еще высоко. Самого Головкина разглядеть в глубине леса было трудно: штормовка цвета хаки, темные брюки, черные резиновые сапоги. Он так ходил в любую жару. Потел, вонял, как взмыленная лошадь, но ему так нравилось.

Из лагеря доносилась громкая музыка. Потенциальные жертвы маньяка беспечно проводили время за безопасным забором.

Но вот в лазе показалась чья-то голова. Мальчик выбрался через дырку в заборе и, озираясь, направился поглубже в лес. Мальчик был один.

Удушливый потный жар ударил в голову маньяку. Сейчас или никогда. Он, стараясь не хрустеть сухими ветками под ногами, направился к мальчику.

Четырнадцатилетний Сергей М. решил перед дискотекой покурить на привычном месте. Вылез за территорию, присел на кучу хвороста и даже не успел достать сигареты, как рядом вырос какой-то высокий дядька.

Первая мысль была — вожатый. Ну теперь хана — и сигареты отберут, и выволочку устроят. Потому, испугавшись, и не побежал сразу.

— Слушай, пацан, я тут с дачи... Отдачи ключи забыл... Помоги открыть. Ты в форточку можешь...

Только туг мальчик понял, что это никакой не вожатый, а незнакомец. Мальчик даже стал догадываться, что этот здоровый дядька волнуется не меньше его, собравшегося тайно покурить.

— Какая дача? Вы что?

Мальчик встал.

И тут мрачный незнакомец неожиданно вытащил большой нож с дыркой на лезвии и приставил его к животу пионера.

— Тихо, пацан, а то хуже будет, — зловеще прошептал Головкин.

Голос его окреп. Левой рукой он грубо взял мальчишку за грудки. Из-под рукава мелькнули большие наручные часы со звездочкой на белом циферблате — командирские.

Он развернул мальчика к себе спиной. Острие ножа уперлось под лопатку. Вытащил из сумки кепку и надел жертве на голову. Пластмассовый козырек лег на кончик носа.

— Давай вперед, — шепнул Головкин.

Проведя ничего не видящего мальчика между

деревьев, метров через пятьдесят маньяк велел ему остановиться. Связал за спиной руки, несколько раз покрутил его, чтобы парень потерял ориентацию. Хотя Сергей М. и так уже ничего не соображал от испуга.

Наконец, выбрав подходящее дерево, чудовище повалило мальчика на землю и набросило на шею заранее приготовленную петлю из капроновой веревки. Свободный конец веревки Головкин перекинул через толстую ветку березы примерно на уровне своего роста. Потянул...

Когда ноги мальчика оторвались от земли и он беспомощно задрыгал ими, Головкин почувствовал... счастье. Почувствовал, что ради этого мерзкого счастья ему нужно жить и убивать.

Несчастный подросток захрипел, изо рта пошла пена, вывалился фиолетовый язык. Вскоре конвульсии прекратились. А Головкин только начал возбуждаться. Его организм требовал сексуального удовлетворения.

Он отпустил веревку. Тело рухнуло на землю. Не торопясь, он оттащил пионера немного в сторону, развязал руки, снял петлю и, наслаждаясь каждым мгновением, полностью раздел.

И только собрался раздеться сам, как вдруг мертвый мальчик захрипел, замотал головой, попытался приподняться на руках. Головкин в ужасе отшатнулся. Что делать?

Сработала гебоидная психология. Следы преступления надо скрыть, чтобы никто не догадался или догадался не сразу. Съел без спроса конфету — заверни в фантик камешек, сломал будильник — прикрути на место заднюю крышку.

Головкин лихорадочно стал засовывать в сумку все обрезки веревок. Потом принялся одевать мальчика. Натянул ему трусы, голубую рубашку с короткими рукавами. Новая волна страха подняла его на ноги. Что же он делает? И Головкин кинулся бежать через лес. Перед ним открылась поляна. Он сразу не сообразил — что это за место, где станция...

Только сев в электричку, преступник немного успокоился, стал себя ругать, называть дураком, торопыгой, трусом. Надо было дать ему повисеть. Что же ты за слизняк такой, укорял себя Головкин, ребенка убить не можешь.

А попутчики по электричке, глядя на этого бледного симпатичного молодого человека, думали: вот едет нормальный симпатичный молодой человек.

В судебной медицине известно, что смерть от асфиксии во время повешения наступает только через 3—5 минут. Опытные палачи знают это. Позже Головкин станет тоже опытным палачом.