Юрий Бригадир - Не жить

– Ты девяностый псалом знаешь?

– Что? – не понял тот.

– Молитва такая. Песнь Давида. «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится…» Очень мощная, говорят.

– Нет, не знаю… – удивился водитель.

– А я хоть и знаю, да поздно… Дай мне свой сотовый, Сережа, на время… Да, и передай Наталье, что… впрочем, неважно…

И он резко рванул с места…

Через пять километров он позвонил по сотовому телефону, сказал пару фраз и кинул его на сиденье.

Через десять километров Влад посмотрел вправо на дисплей бортового компьютера. 17:47. «Успеваю!» – подумал он и даже чуть убрал газ. Еще на ладонь ушел от обочины. За минуту до этого он неприятно попал на нее двумя колесами, и автомобиль слегка потащило. Влад рефлекторно сработал рулем, и машина выровнялась. «Рано!» – почти улыбнулся он и рванул дальше. На самой полосе снега не было. Тысячи и тысячи автомобилей давно размели его, распылили, раздавили и уничтожили. А на обочине снег, тот что поближе, был сплющенным и лоснящимся, тот что на краю – тяжелым, ноздреватым, пропитанным синей водой. «А может, и не рано…» – передумал Гиреев и увеличил скорость. До поста ДПС оставалось километра два.

Мимо с одной стороны неслось заснеженное поле с редкими легкомысленными березовыми околками. С другой тянулись бесконечные голые тополя, кое-где утыканные черными кляксами птичьих гнезд. Жизни не было ни там ни там. Небо было такого же цвета, как и поле. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд. Низкая угрюмая хмарь, сибирские сумерки, конец света…

Вдали показалось кирпичное здание нелепой формы с огромными буквами «ДПС». Рядом с ним уже готовились реагировать две блестящие фосфоресцирующие фигуры. Одна заранее махала жезлом, вторая дежурно прицелилась. «АКСУ вроде…» – прикинул Влад. Не очень-то и видно. И если так, то не очень-то и хорошо.

Короткий ствол, малая начальная скорость, плохая кучность и дальность полета пули. Сейчас бы лучше подошел обычный «Калашников», семь шестьдесят две. А тут еще и пять сорок пять поди. Рассев большой… Начнет стрелять сразу – даже если попадет – максимум ранит… Стекла, металл, пластмасса… Но он сейчас не начнет…

Разрисованная штатными милицейскими надписями «семерка» уже крутила свою мигалку, готовая рвануться вслед, несмотря на разницу в литраже двигателя.

Влад подлетал, не снижая скорости, нагло. Перед самой машущей фигурой, оказавшейся довольно увесистым пареньком с таким же автоматом за спиной, Гиреев демонстративно направил машину на него и от души просигналил. Паренек махом отскочил и отбросил в сторону жезл. Влад плавно вывернул на дорогу, обдав обоих милиционеров грязной крошкой.

Со стороны могло показаться, что первый постовой чудом избежал увечья.

– Сука! – азартно и без тени грусти сказал милиционер, передвинул автомат со спины на грудь и побежал к «семерке».

– Давай, давай, давай!!! – вразнобой закричали двое сидящему внутри водителю – первый и второй, который до этого картинно целился в надвигавшийся автомобиль Влада. Матерясь и цепляясь оружием, они с хрустом залезли в салон «Лады», которая почти сразу рванула с места, обляпав все вокруг холодной грязью.

В американских полицейских гонках с преследованиями зачастую все это длится часами. Длинноносые орущие и сверкающие «Форды» несутся сзади и рядом, пытаясь сбить скорость у безбашенного преследуемого. В подобных случаях им очень помогает любой поворот, потому что на своих тренировках они очень лихо научились делать заднюю подсечку, или как там она у них называется. Другими словами, во время поворота они рылом заносят корму преступной колымаги подальше, и ее тут же закручивает в обратную сторону. Потом бравые полицейские выскакивают из многочисленных авто и зачитывают подлецу права.

В России все немного не так. Если при каждом преследовании делать подсечку, то никаких автомобилей милиции не хватит. Мало того, я уверен, что ежели доблестный водитель сделает что-либо подобное, то лицо у него немногим будет отличаться от бампера. Ибо начальство не терпит изуродованных патрульных машин. Поэтому русская погоня отличается, в первую очередь, нежалением патронов во время езды и нежалением кулаков во время задержания. Автомобиль при этом, как правило, не страдает. И это очень существенно, потому что если сегодня повредить железного коня, то завтра задерживать придется на обычном, а это вообще экспериментальная живопись.

Влад посмотрел в левое боковое зеркало. Там медленно отставали две большие яркие фары и красно-синяя цветомузыка чуток повыше. Безнадежно отстающая «семерка» подпрыгнула на какой-то кочке и едва не свалилась в кювет. В салоне милицейского автомобиля все клацнули зубами.

– Витек, твою мать, держи машину! – заорал первый милиционер, расстегивая куртку и вытаскивая руки из рукавов. Это было очень непросто, потому что еще рядом болтался автомат, сама куртка была недетская, ему сильно мешал бронежилет, и авто нещадно трясло.

– Да там хрень какая-то на дороге, не заметил! – огрызнулся Витек. – Не могу я его скорость держать! Не слушается, сука, руля. Стреляй, Колян!

– А я что делаю! – завопил первый мент, вырвав, наконец, руки из рукавов. – Держись, вашу мать, сейчас прохладно будет! – орал он, бешено крутя ручкой и опуская боковое стекло.

Стылый воздух ударил в лицо второму милиционеру, который сидел сзади, и тот сразу заболел двусторонним воспалением легких.

Милиционер осторожно вытащил локоть наружу, крепко держа автомат в руках и совершенно невозможным образом изогнув шею.

Первая очередь пришлась, откровенно говоря, в снежное поле. Зато вторая примерно вперед и вниз.

– Витек! – хотел как-то прокомментировать ворошиловский стрелок, но клацнул зубами и взвыл.

– Стопы горят! – вдруг заорал водитель. – Тормозит! А, сука, обосрался!!!

В салоне стало почти весело. Запахло успехом и кровью. Милиционеры удовлетворенно заржали, и даже первый с прикушенным языком торжествующе промычал.

– Обходи его! – спокойно сказал второй сзади.

– Не-не! – заорал Колян и толкнул в плечо водителя. – Снижай! Посмотрим, что делать будет. Неспроста он!

Водитель убрал ногу с газа и нежно придавил педаль тормоза.

Влад тоже плавно замедлялся. Стоп-сигналы хищно сверкали малиновым. Наконец машина остановилась совсем. Гиреев заглушил двигатель, быстро отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и вылез.

Дул легкий ветер. Серое вымороженное небо, грязно-белый снег по сторонам, мокрый, потрескавшийся асфальт. Влад повернулся назад и посмотрел на патрульный автомобиль с бешено вращающимися проблесковыми маячками. Истерично кричал простуженный спецсигнал, пока милиционеры не догадались его выключить. Сумерки стали плотнее.