Чарльз Маклин - Домой до темноты

— Привет, привет! — На ходу я стряхнул ее с себя.

У лестницы что-то заставило меня обернуться.

Лора тоже вошла в дом и наблюдала за моим тараном. Она усмехнулась и чуть пошевелила пальцами; ничего не оставалось, как ответить ей тем же.

Затворив дверь библиотеки, я прошел к столу. Набрал номер Фила и сел к компьютеру.

Дожидаясь, пока Фил ответит, — я хотел узнать, удалось ли отследить звонок, — я вышел в интернет.

Шансы застать в Сети Джелли были невелики, но я решил оставить ей записку. Я вывел на экран список друзей и охнул.

озорница: привет… как оно ничего?

приблуда: глазам не верю

На автоответчике Фила я оставил просьбу перезвонить и положил трубку.

пр: я… странно, я как чувствовал… ты где оз: все там же пр: у друга?

оз: в компьютерном зале библиотеки пр: библиотеки конгресса?

оз: ну да, где еще девушке передохнуть после изнурительного шопинга?

пр: знаешь, просто невероятно, что мы пересеклись …

Не знаю, что меня ошарашило: случайность встречи или возбуждение, которое она вызвала. Я поспешно закурил.

оз: я тебя не расстроила?

пр: а должна? какой у тебя адрес в бруклине?

оз: хм… давай без таких вопросов пр: почему? боишься, я объявлюсь на пороге?

оз: я не из тех девушек пр: я хотел тебе кое-что послать оз: поберегите деньги, мистер… прошвырнуться не желаете?

пр: давай, куда на этот раз… Марракеш, Самарканд, Венеция?

оз: что ты хотел мне послать?

пр: теперь не узнаешь оз: фу какой… куда нас занесло твое воображение?

пр: в Венецию, в мой самый любимый отель «чиприани » [39] Джованни Баттиста Чиприани (1727–1785) — итальянский живописец и гравер.

оз: ну не знаю… улицы в воде, я говорила, я боюсь воды пр: подожди… телефон

Я взял трубку, и тут в коридоре послышался громкий шепот. В дверь библиотеки просунулась голова девушки; я смутно помнил — это чья-то дочь. Увидев меня, девица захихикала:

— Ш-ш-ш! Тут кто-то есть.

— Спасибо, что перезвонили, Фил, — сказал я.

За спиной девушки возник Джордж; парочка выглядела слегка встрепанной. «Не Лора ли устроила мне проверку?» — подумал я.

— Пардон, пардон, — ухмыляясь, пробубнил сын. — Пап, это… Кларисса.

— Значит, дела такие, — с ходу начал Фил. — Я говорил, в вашей телефонной компании есть наш крот. Он смог определить сеть, из которой был сделан звонок, но дальше не продвинулся.

— Рад познакомиться, — прошелестел я, закрыв рукой трубку. — Надеюсь, хорошо проводите время. — Я помахал Джорджу; сын обхватил подругу за шею и удалился.

— Этот тип пользуется «Уно». Теперь осталось найти того, кто скажет нам имя абонента. Это сложнее, но мы уже работаем. Вся затея незаконна, так что придется раскошелиться.

— Не важно, сколько это будет стоить, мне нужно имя.

Повесив трубку, я отглотнул шампанского и пошел закрыть дверь, которую Джордж оставил распахнутой.

оз: еще тут?

пр: извини… уже надо идти оз: знаю, хозяину пора вернуться к гостям пр: погоди, минутку… вроде я не говорил про вечер оз: еще как говорил, сказал, день рожденья сына пр: нет, серьезно, тут 150 человек, как ты узнала?

оз: иногда я «чувствую» тебя, твою ситуацию, твои мысли, вот сейчас ты думаешь: жена гадает, куда это я подевался пр: знаешь, я старался представить твое лицо, когда ты это писала, это важно, джелли. как ты узнала про вечер?

оз: ты что, не слышишь? ты сам сказал

Я решил позже проверить. Почти все наши разговоры я сохранял. Возникла необычно долгая пауза, затем Джелли написала:

оз: ну ладно, во вторник я возвращаюсь в нью-йорк пр: хорошо, тогда и поговорим, береги себя оз: я в библиотеке хренова конгресса… что может случиться?

пр: я вот думаю, может, как-нибудь пересечемся и пропустим по стаканчику оз: не надо, эд… и все, больше ни слова

Еще минуту я смотрел на экран, стараясь представить ее за компьютером в корпусе Томаса Джефферсона [40] Томас Джефферсон (1743–1826) — третий президент США (1801–1809), основной автор «Декларации независимости». на Капитолийском холме. Было нечто будоражащее в том, что Джелли находится в месте, которое я хорошо знаю: наши следы соединились в реальном мире, и мы стали чуточку ближе друг к другу. Я не шутил, когда говорил о том, чтобы пересечься. Теперь я хотел с ней встретиться.

Перед тем как вернуться к семейным дрязгам, я налил себе еще шампанского и открыл музыкальные файлы, присланные Джелли; смежив глаза, через наушники я слушал, как она играет на фортепьяно.

Не мне судить о таланте (я занимался денежной стороной музыкального бизнеса), но Джелли явно обладала способностями, и хотелось ее поддержать. Я понимал, что она категорически запретит мне вмешиваться. Но что плохого, если ее исполнение услышит кто-нибудь, действительно разбирающийся в этом деле. Я уже сделал несколько осторожных звонков, и результатом стала договоренность о послезавтрашней встрече в консерватории. Так и так я собирался в Париж.

Я не лукавил перед Уиллом: мы с Джелли были друзьями, не более того. Но за последние дни — точно не знаю, когда и как это произошло, — что-то изменилось. Я бы первый высмеял мысль, что я увлекся. И без того моя жизнь была достаточно сложной, меньше всего я желал впутаться в непропеченный виртуальный роман. К тому же я не верю, что можно влюбиться в экранный образ. Но вот проглядываю архивы и понимаю, что происходило постепенное, почти неуловимое развитие отношений (повышение ставок), и в какой-то миг — пусть это кажется вздором — я на нее запал.

Не сказать, что я без памяти влюбился. Просто все время думал о ней.

Закончив разговор, Джелли удалила схему и фотографии залов библиотеки конгресса, которые перед тем вывела на экран, чтобы почувствовать тамошнюю атмосферу. Пару секунд она задержалась на виде из верхних окон корпуса Джефферсона. Зимний пейзаж от фонтана «Двор Нептуна» до Капитолия и припорошенной снегом Эспланады выглядел весьма симпатично, чтобы появилось желание когда-нибудь съездить в Вашингтон.

Тихонько вздохнув, она свернула окно и вышла из Сети. А если б Эд сообразил, что в субботу библиотека закрывается раньше? Пришлось бы выкручиваться. Джелли пошла расплатиться. Из комнаты за стойкой доносился мужской голос, на арабском говоривший по телефону.

Интересно, что сейчас делает Эд? Удалось представить загородный особняк, залитые светом лужайки, танцы, но не его самого.

— Накапало пятнадцать.

Реальный мир вновь обрел очертания.

— Ку-ку! — Марокканец Хассан, которого она терпеть не могла, помахал рукой перед ее глазами, будто выводя из транса.

— Я чуть не заснула, тебя дожидаясь.

— Гони пятнашку.