Чарльз Маклин - Домой до темноты

Затем он вернулся на шоссе Уинстед — Норфолк (пару раз проверив, нет ли слежки) и прикинул маршрут в аэропорт с заездом в «Небесное поместье».

Без десяти восемь Кэмпбелл остановился перед бесхозным особняком. Заглушив двигатель, он сидел в машине и обдумывал ситуацию. То, что вчера казалось вполне разумным — поискать доказательства в поддержку сетевой постановки, — сегодня выглядело совершенно негодной идеей. Наверное, он спятил, если позволил заманить себя в реальный фильм категории «Б»… Сквозь ветровое стекло Кэмпбелл посмотрел на парадную дверь, и в душе шевельнулось уже знакомое неприятное чувство. Вроде ничего определенного, но он был почти уверен, что Страж за ним наблюдает.

Если б не деньги и непреклонные «друзья» в Сарасоте, он бы тотчас развернулся и был таков. Кэмпбелл понимал, что искушает судьбу, но игрок в нем никогда не мог устоять против того, чтобы сыграть еще одну сдачу или при гиблых шансах в последний раз бросить кости. Каждый раз это оборачивалось бедой, но… поди знай. Он вылез из машины и поднялся на длинную пустую террасу.

Взявшись за медную ручку, Кэмпбелл осторожно толкнул парадную дверь и не удивился, когда она подалась. Он толкнул сильнее, и дверь распахнулась. Взмокшие ладони были противно липкими.

Глядя на свою тень, которую утреннее солнце уложило на порог, он замер и прислушался. Из лощины доносилось рычанье грузовика, на низкой передаче взбиравшегося в гору. Из дома не слышалось ни звука. Прищурившись, Кэмпбелл заметил, что в сумрачной прихожей нет следов, которые он видел сквозь кошачий лаз. Значит, кто-то здесь побывал, навел порядок и гостеприимно оставил дверь незапертой.

Вероятно, где-то есть и пригласительная записка.

Мешкая, сыщик оглянулся на уходившие вдаль гряды холмов. После вчерашней постановки красота здешних мест уже не прельщала. Казалось, здесь обитают призраки. Теперь все воспринималось через призму ужасных событий в верхней комнате. В прозрачном теплом воздухе витал свежий летний аромат кальмии и чабреца.

Не обращая внимания на бухающее сердце и внутренний голос, увещевавший, что еще не поздно свалить, Кэмпбелл вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Медленно прошагав через вестибюль, он отметил, что интерьер совпадает с планировкой виртуального дома. Комнаты по обеим сторонам прихожей были пусты, лишь кое-где стояла зачехленная мебель. У лестницы сыщик остановился и посмотрел на площадку с четырьмя дверями.

Поднявшись на пару ступеней, он передумал и решил вначале осмотреть чулан, в котором той ночью прятался мальчик.

Сейчас в каморке не было ничего интересного, но Кэмпбелл получил ответ на вопрос, озадачивший его на представлении. Скрип дверных петель растолковал замешательство мальчика: он не вернулся в прежнее убежище, опасаясь, что шум его выдаст.

Как Эрни той ночью, сыщик беспокойно смотрел на дверь хозяйской спальни. Казалось, щель под притолокой вот-вот расширится. Затем, повторяя путь мальчика, Кэмпбелл пересек вестибюль и вошел в комнату, некогда бывшую гостиной, или, как назвала ее Грейс, залой.

Было странно шагать по ковру с зеленовато-голубым волнистым узором, который он видел из оконца кукольного домика. В сумраке маячили два громоздкие кресла, зачехленные и развернутые к углу, в котором раньше на консоли стоял телевизор.

Игрушечного дома не было.

В унылой промозглой комнате веяло затхлостью. Кэмпбелл прошел к окну и раскрыл ставни, впуская больше света. Обернувшись, он заметил еще один предмет обстановки. У стены под зеркальной решетчатой панелью, похожей на окно, стояло пианино. Влекомый сильным, почти нездоровым любопытством, Кэмпбелл поднял его крышку.

От инструмента несло плесенью; к покоробленным клавишам в рыжем налете уже сто лет не прикасались. Часть из них лишилась костяной облицовки, придав клавиатуре вид щербатого рта. Пустая нотная полка напомнила об изводящих упражнениях Джун Ситон, которая упорно, но тщетно совершенствовала свое исполнение «К Элизе».

Возле красавицы-матери Кэмпбелл представил маленького Эрни… и осторожно опустил крышку. Бросив взгляд в мутный, испятнанный переплет зеркала, сыщик вдруг увидел нечто такое, отчего сердце его заколотилось, и он резко обернулся. Нет, это не призрак из прошлого, не игра тусклого света. В ближнем к окну кресле угадывались контуры человеческого тела, укрытого мебельным чехлом.

Удостоверившись, что сгорбленная фигура не шевелится, Кэмпбелл осторожно подошел к креслу и сдернул покрывало.

Он отпрянул, и в тот же миг в глубине дома хлопнула дверь черного хода.

Позволив ледяным иглам молотить по моей согбенной голове, я стоял под холодным душем, пока совершенно не окоченел. Когда я вышел из кабинки, глаза уже могли воспринимать дневной свет, но в черепе все еще бухало. Собираясь побриться, я протер заиндевевшее зеркало и воззрился на свою помятую физиономию.

Прошлым вечером я спустился в гостиничный бар, намереваясь выпить пару стопок, а закончил тем, что в какой-то забегаловке на Второй авеню топил свое горе в бутылке «Джека Дэниелса» («зеленая этикетка»). Результатом стало штормовое похмелье, усугубленное воображаемым смехом Уилла, который приглашал меня вернуться в реальный мир.

А чего ты хотел? Неужто и впрямь рассчитывал, что она окажется созданием из плоти и крови, а? Ты выдумал ее, Листер; это всего лишь фантазия, вымышленный персонаж, причудливый финт воображения — твоя возлюбленная никогда не существовала. Не хочу сыпать соль на раны, но ведь я предупреждал, а?

Воображаемый шурин пялился на меня поверх очков, изощряясь в едких комментариях: тебя околпачили, провели, выставили полным идиотом… Чем старее, тем дурнее… и так далее. Хорошо еще, не впутали в какую-нибудь аферу, островитянка оказала услугу, проколов пузырь. Я закрыл глаза. Как можно быть таким кретином?

Я вспомнил прошлый вечер, когда открылась вся правда о Джелене. До конца я еще не верил. Я пытался убедить себя, что она лгала из духа противоречия и боялась свидания лишь потому, что не могла признаться в собственных чувствах, или же всего-навсего строила из себя недотрогу, и ее «нет» означало «да».

Пока я брился, все мои аргументы один за другим отпали.

Во всем этом был один положительный момент: поскольку девушка существовала лишь в моих грезах, вполне резонно допустить, что никакая опасность ей больше не грозит.

Похоже, Грейс просидела так всю ночь.

Она была в той же одежде, что и на вчерашней встрече в кофейне: светло-зеленый спортивный костюм и белые кроссовки с помпонами. А куда же делись костыли? — подумал Кэмпбелл. Ведь без них она не могла ходить.

Видимо, Эрни ей помог, предложив руку.