Соно Аяко - Синева небес

— Эта женщина ведь не может оставить его в живых.

— Ты тоже так думаешь? — слегка вздохнула Юкико. — Конечно, это не мое дело, и я не должна вмешиваться, но я, несмотря на свои годы, всегда живу в каких-то сладких грезах, поэтому сестра часто надо мной посмеивается. Ведь даже если в результате такого кошмара получился ребенок, то пусть он живет. Жизнь есть жизнь. Тогда и ее муж будет бороться со своим горем, делать все, чтобы ребенок, на котором нет никакой вины, рос счастливым. Ну, разве не может так выйти? Если я говорю такое, сестра всегда надо мной смеется. «Ты что, дурочка?» — спрашивает она. Однако я верю, что где-то на земном шаре живет человек, который не держит зла на этого несчастного ребенка, а, напротив, старается его полюбить, и только это составляет смысл всей его жизни; думаю, что где-то непременно существует такой человек!

— Но, вероятно, та женщина решила бы избавиться от ребенка. И это естественно.

— Да, конечно.

— Однако выходит, что она убила бы человека. Если спросить, какое из двух совершенных преступлений более тяжкое, то я все-таки думаю, что это убийство ребенка, а не изнасилование, — сказал Фудзио, тяжело задышав. — Что такое убить человека — каждый знает. Преступника судят в суде. А кто будет судить тех, кто делает аборты, бросает престарелых родителей? Где же эти безмозглые судьи?

— Ты ненавидишь подобных людей? Ты их так хорошо знаешь, чтобы ненавидеть?

— Пожалуй… прежде, когда работал в отеле, наслушался. О людской изнанке…

— Но ведь у каждого человека есть изнанка, которую ему хочется скрыть.

— Вот у тебя нет, наверное?

— Ну, разве что уклоняюсь от уплаты налогов… — честно призналась Юкико.

— Ты не платишь налогов? Это уже интересно!

— В результате — да. Ведь я же не веду никакого бухгалтерского учета. Мой доход зависит от выполненной работы, и порой я начисто забываю, сколько получила. Не могу вспомнить. Думаю, это от того, что я считаю: помнить о подобных вещах совершенно неинтересно.

— Знаю, что меня тут не жалуют… — Фудзио мог говорить в таком Духе и с Юкико. И не только: даже с ней он немного кокетничал.

— Ну что ты! Ты — один из немногих, кто приходит меня просто навестить.

— Да нет, ошибаешься. Вот когда я ждал тебя в машине, приходила какая-то женщина, звонила в дверь, но так и ушла ни с чем.

— Кто же это мог быть?… Да все равно. Если у человека действительно ко мне дело, то позвонит по телефону. Наверное, это коммивояжер…

— Понимаю, что своим приходом доставил тебе неудобства, но, поговорив с тобой, успокоился душой: все улеглось. У меня с головой дела плохи. Часто я сам себя не понимаю, а уж тем более, других людей. Однако, приезжая в твой дом, я обретаю покой.

— Так со всеми бывает. Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.

— Ты выслушаешь меня до конца? — настойчиво попросил Фудзио. — Боюсь, что ты тоже когда-нибудь перестанешь меня слушать…

— Почему? К примеру, сейчас я разве тебя не слушаю?

— Нет, когда-нибудь ты перестанешь меня выслушивать. Когда убедишься, что я безнадежен, твое радушие иссякнет.

— Думаю, я не пойму, безнадежен ты или нет.

— Почему? Если на меня человек возлагает надежды, а я их не оправдываю, то это любой поймет.

— Нет, я о другом. Я не пойму, что ты совершишь в последний момент.

— В последний?

— Когда ты будешь умирать.

— Ах, да. И у меня наступит смертный час, — рассмеялся Фудзио.

— Разве у тебя не было мыслей о смертном часе?

— Почти нет…

— Как печально… Значит, этому тебя никто не научил.

— А ты у кого научилась?

— Я… сама стала размышлять. Такой уж у меня характер. Я — человек малодушный, поэтому всегда готовилась к несчастью. Иначе несчастье будет невозможно пережить. Вот почему и счастью я никогда не могла радоваться без оглядки.

— Я смог с тобой встретиться, и это было счастьем, — внезапно сказал Фудзио. — Нельзя думать, что еще успеется, или что случай всегда найдется. Может быть поздно. Поэтому говорю сейчас, пока не поздно.

На улицу после вкусного обеда в доме Юкихо Фудзио вышел в приподнятом настроении. Ему удалось разговорить ее, заглянув в самые глубины ее души; это наполняло его бодрящей радостью. Поэтому он с аппетитом съел даже булочки с начинкой из фасолевого джема, которые были поданы в конце обеда, хотя он не очень любил эту сладкую пасту из красной фасоли.

Он неспешно ехал на машине в сторону Йокосуки. Поставив машину на автостоянке, пешком дошел до станции. Его «рабочий день» подходил к концу, когда Фудзио вдруг ощутил, будто кто-то незримый зовет его в Иокогаму. Вняв призыву, он сел на электричку и отправился в Иокогаму.

Денег, однако, оставалось мало. И убить время оказалось неожиданно сложно. Сегодня ничего не подозревающая Юкико безумно радовалась расписной тарелочке, которую, как она верила, Фудзио несомненно купил где-нибудь в магазине старинной утвари или в салоне антикварных вещей. Надо бы снова украсть что-нибудь, чтобы снова порадовать Юкико. Но не сегодня. Сегодня в тот отдел народных изделий лучше не соваться, что не примелькаться.

Вместо этого Фудзио отправился в книжный отдел. Иногда он под настроение покупал книги, но редко дочитывал их до конца. А еще Фудзио терпеть не мог комиксы. Когда он видел взрослого нормально одетого мужчину, читающего комиксы, словно какой-нибудь ребенок или гимназист, то воспринимал это как вопиющее бесстыдство. Так, что хотелось плюнуть наглецу в рожу.

Такое же чувство охватило его, когда однажды Юкико сказала:

— Ой, а я комиксы люблю!

— Ты что же, покупаешь журналы комиксов? — спросил Фудзио с таким чувством, словно его предали.

— Не покупаю, но, когда хожу к зубному врачу, в парикмахерскую, в банк, то, бывает, пока жду, просматриваю их. Иногда попадаются интересные, с конкретным сюжетом, из которых мог бы получиться хороший роман.

С этого дня у Фудзио изменился взгляд на комиксы, но все же сейчас он не намеревался покупать что-то из книжной продукции, даже карманную книжку. Просто в книжном отделе он чувствовал себя умным и просвещенным и не испытывал неприязни к посетителям книжных прилавков.

На этот раз Фудзио обратил внимание на одну даму в очках. Возможно, ей было уже лет тридцать. Если она молодилась, то напрасно — ее возраст бросался в глаза. Да и одета она была чересчур строго-в светло-коричневый костюм мужского покроя.

— Извините за беспокойство… — умышленно робко обратился Фудзио к ней. — Я хочу узнать побольше о городах других стран, но меня интересуют не путеводители; главным образом, мне интересны устройство жилищ, местная кухня или национальные праздники. Не подскажете ли, где тут искать такую литературу?

Поймав подозрительный взгляд женщины, он добавил: