Рик Рид - Епитимья

Она не сопротивлялась, она даже не пыталась бороться, когда охваченный похотью безумец открыл дверцу и затолкал ее в кабину. Она сидела в оцепенении, уставившись в ветровое стекло.

Машина, набирая скорость, мчалась на запад, унося Джули навстречу судьбе, о которой она в эти минуты даже не подозревала.

Глава 6

В ноздри ударил запах дезинфекции. Это было первое, что Джимми почувствовал, когда проснулся. Он осмотрелся, охватив взглядом небольшой туалетный столик, покрытые лаком деревянные полы и груду одежды на стоявшем рядом с кроватью стуле с плетеной спинкой.

Солнечный свет сочился сквозь белые виниловые занавески. Комната казалась стерильней, настолько в ней было чисто. Голова немного кружилась, и он почти ничего не помнил, помнил только то, что священник принес его сюда прошлой ночью и что его несли вверх по лестнице.

Снаружи слышно было, как подъехал мусоровоз, раздавались звуки детских голосов. Наверное, сейчас школьные каникулы? Канун Рождества? Джимми откинулся на подушку в накрахмаленной до хруста наволочке и закрыл глаза.

Когда дверь открылась — через час или чуть позже, — Джимми мгновенно проснулся и, вскрикнув, прижался к изголовью кровати.

— Нет, не надо, не трогай меня! — закричал он.

Образы сна не оставили его: мужчина, поднос с тараканами, свеча, горящая в темной комнате... .

— Эй, все в порядке. Я отец Гребб. Я не причиню тебе вреда.

Джимми посмотрел в его серые глаза, пытаясь обнаружить в них то, что вызвало бы доверие. Слова «я не причиню тебе вреда» вовсе не гарантировали безопасность. Но Джимми, хотя и ослабел, не хотел, чтобы этот ублюдок разгадал его мысли, не хотел, чтобы он догадался о его страхе.

Они могут тебя заполучить, если поймут, как ты напуган. Джимми сел в постели, хотя это было мучительно: боль в прямой кишке отдавала в бедра и в грудь, вызывала приступ тошноты.

Он покосился на священника:

— Куда ты положил мое курево?

Гребб подошел поближе. Светлые волосы слипшимися прядями свисали на лоб мальчика, скрывая его зеленые глаза. А ему хотелось увидеть их. Он заставлял себя смотреть в сторону, но взгляд невольно обращался к этой гладкой безволосой груди, к шелковой золотистой коже. Ричард заставил себя поднять глаза и посмотреть вверх, на картину над постелью — «Вознесение Марии» с веерами пальмовых листьев под ней.

— Я не нашел никаких сигарет, когда принес тебя сюда. Но не думаю, что...

— Может, сбегаешь и раздобудешь несколько штук, а?

Джимми шмыгнул носом и вытер его тыльной стороной руки.

Ричард не знал, что случилось, что так изменило мальчика, прежде полного бравады и стремившегося показать, что он — взрослый мужчина; теперь это было забитое, запуганное существо, вздрагивающее при малейшем звуке и отчаянно пытающееся казаться крепким орешком. Ричард помнил, что прошлой ночью мальчик льнул к нему, когда он вносил его по лестнице, и зарыдал, когда Ричард снял с него одежду, чтобы уложить в постель.

Ричард медленно приблизился к мальчику.

— Послушай, Джимми, все в порядке. То, что с тобой случилось, уже миновало. Теперь ты в безопасности. Ты меня помнишь или нет? — Он повторил свое имя. — Мы беседовали и прежде. На Лоренс-авеню. Ты живешь ведь где-то там, верно?

Ричард сел на постель. Мальчик подтянул ноги под себя и натянул простыню и одеяло до самого подбородка, так что остались видны только его нос и макушка.

Мальчик не отвечал. Ричард пытался установить с ним контакт, найти какие-то точки соприкосновения.

— Послушай, Джимми, я могу вернуть тебя домой, к родителям, если хочешь. Только скажи мне номер телефона или адрес. И я схожу туда.

— Дай мне пачку курева. Вот все, что мне надо. А чуть попозже я от тебя слиняю.

— Ладно, ладно... Тебе нужен отдых, сынок. Его я могу тебе предоставить. У меня не особенно много денег, но зато я могу уделить тебе все свое свободное время. И поесть тебе не мешало бы. Тосты, бекон, апельсиновый сок... Сейчас принесу.

Он поднялся и направился к двери.

— Я не ем это дерьмо. Не беспокойся.

Ричард обернулся и внимательно посмотрел на мальчика.

— Ладно, ладно... Я принесу и поставлю на ночном столике.

Он ушел и вскоре вернулся.

— Хочешь — ешь, хочешь — не ешь, дело твое.

Он наклонился и потрепал Джимми по плечу.

— Делай, как тебе лучше. Может, позже поговорим.

Джимми провожал его взглядом. Дверь за священником закрылась. Кажется, он славный малый, хотя Крошка Ти и Уор Зон — оба рассказывали, как проделывали с ним эти штучки. Но Джимми сомневался в их правдивости, не знал, верить им или нет. Уор Зону во всяком случае он верить не стал: этот придурок мог наплести что угодно, лишь бы получилась занятная история.

Он посмотрел на поднос. Тосты были золотистые и еще дымились. На подносе лежал еще бекон и стоял белый кувшинчик с сиропом. И никаких тараканов, никакой спермы. Все свежайшее.

Джимми долго разглядывал еду. Потом отвернулся, так ни к чему и не притронувшись.

Ричард Гребб сидел в своем кабинете на первом этаже. Бледные лучи послеполуденного солнца, робко заглядывающие в полутемную комнату, были единственным источником света, падавшего на длинные ряды книг, на старинное бюро красного дерева, на стулья с высокими прямыми спинками.

Наверху лежал мальчик... Ричард позволил себе минутку помечтать о гладкой симметрии этого юного тела, о бледных руках и ногах, покрытых золотистыми, похожими на пух волосами. Нет, стоп. Ричард взял в руки книгу — «Надежду и возрождение» в пурпурном переплете. Он тупо уставился на обложку. «Руководство из двенадцати ступеней для исцеления от сексуальной одержимости». Снова и снова перечитывая эти слова, он отчаянно пытался избавиться от навязчивого образа юного тела, от мысли о Джимми Фелзе, лежащем так близко, лежащем нагим.

Ричард положил книгу на бюро: буквы плясали, расплывались... Образы наступали на него, и казалось, это происходило как бы само собой, помимо его воли. Мысли Ричарда неизменно возвращались к простертому на постели юному телу: мальчик лежал обнаженным, и полосы света, сочившиеся сквозь решетчатые жалюзи, ласкали его золотистую наготу.

Ричард вспоминал, как выглядел пенис Джимми, когда он его раздевал накануне вечером, вспоминал, как он с усилием отвел от него глаза. И теперь он чувствовал, как твердеет его собственный. Он представил, как он нежно его погладит, как участится дыхание мальчика, как юное тело ответит на ласковые прикосновения.

Вот он прижал свои губы к губам Джимми и поцеловал его. И тотчас же они переплелись в объятиях, вытянувшись на постели, их нагая плоть соприкасалась: мальчик и мужчина.

Он закрыл глаза, рука его непроизвольно потянулась к ширинке. Прикосновение к собственной плоти дало бы разрядку, высвободило бы семя единственно доступным путем, избавило бы его от фантазий, наполнявших его чувством вины и стыда. Семя его излилось, и он тотчас же почувствовал позывы тошноты, и что-то заурчало у него в желудке.