Джеймс Гриппандо - Под покровом тьмы

Резиновое мусорное ведро было вытащено из-под раковины и оставлено возле посудомоечной машины – не на обычном месте. Оно стояло прямо и было набито до отказа, почти переполнено. Из-под крышки торчало что-то, напоминавшее закрученный хвост. Гас подошел и заглянул внутрь.

Это был Гарфилд. Одна из больших мягких игрушек Морган оказалась на помойке.

Гас вытащил его. Там были еще Тигра вместе с пушистым львенком из коллекции к «Королю-Льву», две мягкие кошки и керамический кот Сильвестр. Они не были порваны, испачканы или сильно потерты. Их просто взяли и выкинули.

Гас поспешил в комнату Морган. Дверь была открыта, свет включен.

– Морган? – настойчиво позвал отец.

Ее голова вынырнула из-под одеяла.

– Я не могу уснуть.

– Что случилось?

– Ничего.

– Это имеет какое-то отношение к тому, что я нашел в помойном ведре?

– Ты же не вытащил их, правда?

– Вытащил.

– Папа, нет! Положи их обратно.

– Почему ты их выбросила?

– Потому.

Гас вспомнил их разговор в машине насчет кошки.

– Морган, у мамы аллергия на настоящих кошек. Не на мягкие игрушки.

– Знаю. Но если я сохраню этих искусственных кошек, то могу забыть.

У Гаса увлажнились глаза. Он подошел к дочери и присел на край кровати.

– Родная моя, ты никогда не забудешь маму.

– Я не хочу ничего забывать о ней. Даже мелочи. Никогда. Например, что у нее была аллергия на кошек.

– Не беспокойся об этом, ладно? Я сделаю все возможное, чтобы мама вернулась домой. И тогда тебе никогда, никогда не придется беспокоиться о том, что ты что-то забудешь.

Мгновение она молчала, потом бросила на отца лукавый взгляд:

– А ты что-то забыл о маме?

Гас не был уверен, как отвечать. И решил сказать правду:

– Забавно, но с тех пор как мама исчезла, я на самом деле помню о ней больше. И это, по-моему, хорошо. А забытое можно восстановить.

– Если по-настоящему напрячь мозги?

– Да нет, даже не мозги, родная.

– А какой орган?

Он крепко обнял дочь:

– Тот, которым я очень долго не пользовался.

После завтрака Фелисия повезла Энди в город на старом «универсале». На заднем сиденье расположились женщина, находившаяся на одном уровне с Фелисией, и девятнадцатилетняя девушка, проходившая второй месяц обучения. Том и его молодой рекрут поехали отдельно на внедорожнике. Было утро понедельника, когда сектанты закупали бакалею и прочее, что не могло быть произведено на ферме. Это считалось тяжелой работой, предназначенной для новобранцев – разумеется, под строгим контролем наставников.

Они остановились возле большого оптового магазина, торгующего по сниженным ценам всем: от радиальных шин до рулетов с корицей. Энди бывала в подобном месте в Сиэтле: голые цементные полы и шестифутовые – до потолка – штабеля бумажных полотенец. Она чувствовала себя лилипутом.

Сектанты разбились на пары – новобранец с наставником. У каждой пары был список вещей, которые следовало отыскать в различных углах магазина. Покупать надо было только то, что в списке. Соль, муку и нерафинированный сахар. Мыло. Туалетную бумагу. Спички и батарейки. Простые лекарства вроде аспирина и спиртовой растирки. То, что Блечман считал необходимым.

Энди толкала тележку для покупок, а Фелисия брала товары с полок. Говорили они очень мало. Энди все время думала о понятии «отголоски». Ее «парная теория» на некоторое время оказалась отброшенной, но «отголоски» к ней подходили. Двое мужчин и три женщины были убиты вполне в духе этой теории.

Энди не находила себе места, открытие требовало мозгового штурма. Айзек дал ей время до среды, но Энди не знала, когда сможет снова выбраться с фермы. Следовало воспользоваться случаем.

– Фелисия? Мне надо сходить в уборную, ладно?

– Ладно. Я буду здесь.

Туалеты находились на задах магазина, возле мясного отдела. Надо было лишь преодолеть вращающиеся двери и пройти по длинному коридору. Энди надеялась, что рядом будет телефон-автомат. Был. Она быстро набрала личный номер Айзека.

– Айзек, это Энди.

– Ты в порядке?

– В полном. У меня мало времени. – Фелисия могла появиться в дверях в любой момент. За две минуты Энди подвела итог выходных, сосредоточившись в основном на «отголосках».

Айзек сказал:

– Разумеется, даже такая философия порождает убийства, это не означает, что Блечман и есть наш преступник.

– А почему?

– Это может быть кто-то из его сумасшедших последователей. Это даже мог быть какой-нибудь псих, где-то прочитавший или услышавший об этом учении и просто следующий идее отголосков. В конце концов, семинары Блечмана открыты для публики. Кто знает, какие безумные идеи люди вбивают себе в головы?

– Это я и хочу выяснить. – Энди послышались шаги, и она нервно оглянулась на коридор.

– Слушай, ты хорошо поработала. Но ради твоей же безопасности, по-моему, нам пора вытащить тебя и просто зайти на ферму.

– Однако я еще не увидела никаких признаков Бет Уитли. Не могу даже сказать, здесь ли она.

– И может быть, ее здесь и нет…

– Зато если она здесь, то может погибнуть в тот миг, когда ФБР начнет стучаться в дверь.

– Мы могли бы продумать и более агрессивный захват. Захватить их врасплох.

– Ужасная идея, и ты сам это знаешь. Помнишь Уэйко?

– Ты побывала там. По-твоему, есть у них потенциал для массового самоубийства?

– Не знаю. И все же вспомни, что ты только что сказал. Что, если убийца – это человек, когда-то побывавший в секте и ушедший отсюда? ФБР понадобится сотрудничество сектантов для опознания людей, приходивших на их встречи. Вторжение в их владения вряд ли внушит им любовь к ФБР и расположит к сотрудничеству.

Айзек молчал. Энди вновь посмотрела на двери в конце коридора. Через окошко в форме ромба она видела, что Фелисия идет по проходу. Они говорили слишком долго.

– Просто дай мне еще сорок восемь часов. И дай их сейчас, пока меня не застали у телефона.

Он думал. Фелисия приближалась к дверям. Сердце Энди колотилось.

– Айзек, пожалуйста.

– Ладно, будь по-твоему.

– Спасибо. Мне пора. – Она повесила трубку и пошла по коридору. И тут двери распахнулись.

– Ну наконец-то, – сказала Фелисия.

Бет лежала одна в темноте. Ощущение полной беспомощности, но она научилась не стучать в стены и не звать на помощь. За такое поведение ей просто скуют руки и заткнут рот. Однажды ночью она не сдавалась так долго, что он в итоге запретил ей включать свет. Два дня в полной темноте, включая перерывы на еду и туалет. Она считала, что прошло два дня, основываясь на количестве кормежек. В отсутствие часов и окон сказать наверняка было невозможно.

За примерное поведение, похоже, полагалась награда. Свет включался только во время еды и походов в уборную. Теперь она, кажется, получила льготный период до и после. Один раз ей даже позволили выйти поработать в курятнике, пусть и с электронным поясом на талии. Он бил подобно электрошоковому пистолету, если она подходила слишком близко к электрифицированным границам. Хорошо было выйти на улицу, хотя на ферме в тот день оказалось странно безлюдно. Возможно, все уехали на пикник. Бет знала о пикниках. Именно там она в свое время и попалась.