Джеймс Гриппандо - Под покровом тьмы

– Вы знаете, где моя жена?

– Нет.

– Тогда перестаньте играть со мной.

– Это не игра. Это гипотеза. Гипотеза Ширли, строго говоря. Но без меня она не могла бы доказать ее. Я знаю то, что вас интересует.

Гас начинал уставать от уверток Мередит.

– Вы говорите о секте?

– Ого, да вы хорошо подготовились.

– Что вы об этом знаете?

– Вы имеете в виду секту в Якимской долине, верно? Десять акров земли, старый фермерский дом, большой амбар, яблонево-абрикосовый сад? И курятник на задах?

– Либо вы все это выдумали, либо были там.

– Я жила там.

– Когда?

– Задолго до того, как ваша жена начала подворовывать в магазинах и отдавать одежду во «Второй шанс».

– Вы по-прежнему… вовлечены?

– Нет. Все это произошло со мной много лет назад. Когда-то там действительно была позитивная среда. Я ушла, когда власть захватил Блечман.

– Блечман?

– Из молодых. Очень честолюбивый. Ему нравится считать себя первооткрывателем некоего учения, хотя это просто еще один эгоист на кафедре проповедника.

– О чем вы?

– Он написал одну рукопись, рассчитывая продать пятьдесят миллионов экземпляров и провести два года в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Больше тысячи страниц. Уверена, ее отвергли все издатели на свете. Хотя рынок для всей этой ерунды с мирским евангелизмом существует. Последнее время нас затопила река таких книжонок – спиритуализм и просвещение без традиционной религии. Во всяком случае, Блечман считал, что сможет выгодно использовать книгу: еженедельный журнал, диски, аудиокассеты, собственное всемирное телевизионное ток-шоу. Но похоже, пока эта философия завоевала популярность только на его ферме.

– Какая философия?

– Не могу сказать. Никогда не читала эту дребедень.

– Надо думать, вы получили некоторое представление об учении Блечмана, находясь на ферме.

– Надо думать, – сказала Мередит неопределенно.

– Как называется книга?

– Рукопись. Никакой книги нет. Он назвал ее «Отголоски».

– «Отголоски»? И что это значит?

– Может быть, вам следует прочитать и выяснить.

– Достанете мне экземпляр?

– Конечно. Продам. За долю того, что вы предлагали Ширли. Двадцать пять тысяч.

– За паршивую неопубликованную рукопись?

– Вы хотите найти жену или нет?

– А вы считаете, что книга подскажет мне, где Бет?

Мередит Бордж снова лукаво улыбнулась:

– Мне кажется, она может объяснить вообще все.

– Почему я должен в это верить?

– Почему, по-вашему, мою дочь убили?

– Смерть вашей дочери была самоубийством, а не убийством.

– Тогда почему рядом с ней не нашли ни табурета, ни стула, ни еще какой-нибудь приступки? Как она повесилась на трубе под потолком без посторонней помощи?

– Я ничего об этом не знал.

– Вы встречались с Ширли. Вы действительно верите, что она повесилась?

Гас не ответил, хотя женщина была права. Мередит наклонилась ближе, поставив локти на стол, и понизила голос:

– Эта секта похожа на долбаного спрута. Ее щупальца дотягиваются куда угодно. В тюрьмы. В дешевые магазины. Даже в идеальные райончики вроде вашего.

Гас встретился с Мередит взглядом.

– Когда я смогу получить рукопись?

– Как только сможете передать мне деньги.

– Завтра.

– Я вам позвоню, – сказала она. – Не звоните сами. Не появляйтесь около моего дома. И не смейте никому рассказывать о нашем разговоре. Я не хочу закончить, как моя дочь. Понимаете?

– Ага, – ответил Гас. – Начинаю понимать.

Они вышли по отдельности – сначала Мередит, потом, несколько минут спустя, Гас. Из машины он позвонил сыщику.

– Вы слышали?

– Ага, – ответил Декс. Его машина стояла в квартале от кафе. – Микрофон работал прекрасно.

– Что вы думаете?

– Я думаю, что кто-то следит за вами.

– Что?

– Я заметил зеленый «меркьюри» напротив гостиницы. Он стоял там все время, пока вы разговаривали с Мередит, а потом отъехал одновременно с вами. Может, это ФБР. А может, кто-то другой.

Гас посмотрел в зеркальце заднего вида. Позади него тянулись три ряда парных огней, но в темноте было невозможно сказать, принадлежат ли какие-то из них зеленому «меркьюри».

– Как по-вашему, они следят за мной или за Мередит?

– Зависит от того, кто эти они. И по-прежнему ли Мередит участвует в этом.

– То есть она может по-прежнему состоять в секте?..

– Вспомните ее последние слова: «Я не хочу закончить, как моя дочь». Интересное совпадение: она использовала почти те же слова, что в подброшенной вам записке.

Гас остановился на светофоре.

– Не думаю, что она связана с сектой, Декс. Вы слышали ее слова через микрофон, но только я видел ярость на ее лице. Она ненавидит этого Блечмана. А как она насмехалась над его писаниями, подчеркивая, что это не книга, а всего лишь паршивая рукопись. По-моему, Мередит даже простила дочь за сговор против нее. Мне кажется, она винит в этом секту.

– Все это только допущения, – сказал Декс.

– Не думаю, что чрезмерные. Особенно учитывая, что смерть Ширли скорее убийство, чем самоубийство.

– В этом я с вами согласен, – сказал Декс.

– Хорошо. Потому что, если Ширли убили, это может объяснить подброшенную мне сегодня записку.

– Почему?

– Это почерк Бет, и, вероятно, писала она сама. Меня предупреждают, что, если я поговорю с Мередит Бордж, Бет закончит, как и Ширли. Это бессмысленно, если Ширли совершила самоубийство. Но вполне имеет смысл, если ее убили.

– Я бы согласился с вами, если бы Бет подписалась своим именем. Но она подписалась как Флора. Мне кажется, что это сектантское имя.

– В этом-то весь фокус. Кто-то в секте заставил Бет написать записку, намекая, что мою жену убьют, если я поговорю с Мередит. Это означает, что они удерживают Бет против ее воли.

– Или что Бет счастлива быть Флорой в новой сектантской жизни и хочет, чтобы вы отстали от нее. Так как боится, что, если муж и дальше будет шнырять вокруг, сектанты могут решить, что от нее больше неприятностей, чем толку.

– Мне больше нравится моя теория.

– Не будьте так самоуверены, – сказал Декс. – Хотя если вы правы, они убьют ее, как только узнают, что вы говорили с Мередит.

Светофор переключился. Гас свернул на скоростную магистраль.

– Если я прав, ее все равно убьют. Даже если бы я не говорил с Мередит.

В старом фермерском доме и днем было тихо, а ночью тишина становилась просто могильной. Время от времени в коридоре поскрипывали половицы. Иногда в старых трубах внутри стен переливалась вода. Включалась и потрескивала печь. Для Бет Уитли это были привычные ночные звуки.

Они – и видеомагнитофон в полночь.

Бет замерла под одеялом. Двуспальная кровать стояла в углу. Она лежала спиной к двери, лицом к стене в комнате без окон. Единственным источником света был экран телевизора. Это продлится всего двадцать минут. Как каждую ночь. В одно и то же время. Последние две недели. Это стало безмолвным ночным ритуалом – и сегодняшняя ночь не была исключением.