Джеймс Паттерсон - Четвертое июля

Велосипедист нервно улыбнулся:

— Раньше я вас здесь не видел.

— Рядом живет моя сестра Кэтрин. — Я указала на синий дом.

Поскольку нам с Бобом было в одну сторону, мы направились по песчаной дорожке, петлявшей среди зарослей травы. По дороге я рассказала, что решила несколько недель погостить у сестры, прервав свою работу в полиции.

— Так вы коп? Что ж, место для вас самое подходящее. В последнее время у нас происходят жуткие преступления. Убийства.

Меня сразу бросило в жар и холод. Лицо вспыхнуло как пламя, а сердце превратилось в лед. Убийства! Это как раз то, от чего я пыталась убежать. Мне хотелось немного отдохнуть, прийти в себя. Кем бы ни был этот забавный адвокат, я не собиралась обсуждать с ним подобные темы.

— Мне пора идти, — пробормотала я, подтянув к себе Марту, чтобы она не отставала от меня ни на шаг. — Будьте осторожнее! — бросила я через плечо. — И смотрите, куда едете.

Я вскарабкалась на песчаный холм, стараясь поскорее избавиться от Боба Хинтона. С глаз долой. Из сердца вон.

Вода была слишком холодной, чтобы плавать, поэтому я села на песок и стала смотреть на горизонт, где водянисто-голубой залив сливался с пенистой громадой Тихого океана. Марта носилась взад-вперед по пляжу, выбрасывая из-под лап песок, а я наслаждалась теплым солнцем и легким ветерком, как вдруг что-то твердое уперлось мне в спину. Я оцепенела. Сердце замерло у меня в груди.

— Ты убила эту девочку, — произнес чей-то голос. — Зачем ты это сделала?

Я не сразу поняла, кто говорит. Мои мысли закружились вихрем, пытаясь найти имя, причину, правильный ответ. Я передвинула руку назад, чтобы успеть схватить оружие, и краем глаза заметила лицо подростка. В его глазах пылала ненависть. И страх.

— Не двигайся! — крикнул мальчик, крепче прижав ствол к моей спине. Я почувствовала, что обливаюсь потом. — Ты убила мою сестру. Убила ни за что!

Я вспомнила пустые глаза Сары Кэйбот, когда она рухнула на землю.

— Прости, мне очень жаль, — промолвила я.

— Пока нет, но очень скоро ты и вправду пожалеешь. И запомни вот что. Всем плевать!

Утверждают, что нельзя услышать попавшую в тебя пулю, но это ложь. Удар свинца, пробившего мой позвоночник, поразил меня как гром. Я упала на песок, парализованная выстрелом. Я не могла ни двигаться, ни говорить, и кровь струей хлестала из меня на пляж, растворяясь в ледяной воде залива.

Но как, когда, почему это произошло? Существовала причина, и эта причина была во мне. Я сама совершила главную ошибку.

Надо было надеть на них наручники. Вот что мне следовало сделать.

С этой мыслью я открыла глаза. Я лежала на боку, вцепившись руками в песок. Марта стояла рядом и дышала мне в лицо.

Нет, не всем плевать.

Я села и обвила руками ее шею, зарывшись лицом в густую шерсть.

Остаток сна еще сидел во мне как острая заноза. Не надо обладать большим умом, чтобы понять его значение. Кошмар последнего месяца не выпускал меня из лап. Я застряла в нем по уши, как в трясине.

— Все в порядке, — успокоила я Марту. Это называется — лгать в лицо.

Предоставив Марте пугать прибрежных птичек, я растянулась на песке и погрузилась взглядом в небо, представляя, что парю под облаками вместе с чайками. Печальное прошлое и неясное будущее занимали мои мысли, когда я опустила голову и увидела его фигуру.

Мое сердце дрогнуло. Он щурился на блеск воды, на лице сияла ослепительная улыбка.

— Привет, красотка!

— О Господи. Тебя выбросило прибоем?

Он помог мне встать. Мы поцеловались, и я почувствовала, как от его тела исходит жаркое тепло.

— Как тебе удалось вырваться? — спросила я, крепко прижав его к себе.

— Ты не поняла. Я здесь на работе. Защищаю береговую линию от возможного проникновения террористов, — усмехнулся он. — Порты и пляжи — мои главные объекты.

— А я думала, твоя работа — каждое утро выбрать правильный цвет для террористической угрозы.

— Ну да, и это тоже. — Он показал мне галстук. — Видишь? Желтый.

Мне нравилось, когда Джо шутил над своей работой, ведь иначе она выглядела слишком мрачной. На самом деле наша береговая линия состояла из сплошных дыр, и Джо прекрасно знал это.

— Не надо меня соблазнять, — произнес он, когда мы снова поцеловались. — У меня и так трудная работа.

Я рассмеялась.

— Если станешь думать только о службе, превратишься в зануду.

— У меня для тебя кое-что есть, — промолвил Джо, когда мы проходили мимо пристани. Он достал из кармана сверток и протянул мне. — Я сам упаковал его.

Тонкая шелковая бумага была крест-накрест перевязана скотчем, и Джо нарисовал на свободных местах крестики и нолики. Я развернула сверток и вытащила блестящий медальон с серебряной цепочкой, змейкой свернувшейся на моей ладони.

— Что-то вроде охранного амулета, — пояснил Джо.

— Милый, это же Кокопелли! [7] Бог плодородия и музыки у североамериканских индейцев. Как ты догадался? — Я поднесла маленький диск к глазам, внимательно разглядывая изображение.

— Просто заметил у тебя дома индейскую посуду.

— Господи, как здорово! То, что мне сейчас нужно.

Я повернулась к нему спиной, чтобы он помог мне застегнуть длинную цепочку. Джо откинул мои волосы и поцеловал меня в шею. От прикосновения его губ и шершавой кожи в нежное местечко меня бросило в дрожь. Я быстро повернулась к нему лицом и утонула в его объятиях. Следующий поцелуй был куда более страстным и глубоким. Я с трудом оторвалась от Джо.

— Почему бы тебе не снять одежду? — предложила я.

Спальня для гостей в доме Кэт была дымчато-розовой, с широкой кроватью у окна. Джо бросил пиджак на стул, за ним последовали джинсовая рубашка и желтый галстук. Я подняла руки, и он мягко снял через голову мой легкий топ. Я прижала ладони Джо к своей груди, чувствуя, что от его прикосновений делаюсь абсолютно невесомой. Потом мои трусики упали на пол, и я тяжело задышала. Джо закончил раздеваться и присоединился ко мне на кровати. Он был дьявольски хорош собой. Через мгновение мы сплелись в объятиях.

— Линдси, у меня есть для тебя еще кое-что, — сказал Джо. То, о чем он говорил, было очевидно. Я рассмеялась, уткнувшись ему в шею.

— Нет, не это, — добавил Джо. — Я вот о чем.

Я открыла глаза и увидела, что он указывает на маленькие буквы, аккуратно написанные шариковой ручкой поперек груди. Он начертал на своем сердце мое имя: «Линдси».

— Ты милый, — пробормотала я с улыбкой.

— Нет, я романтик, — возразил Джо.

Секс никогда не был главным в моих отношениях с Молинари. Джо занимал слишком много места в моей жизни, чтобы подходить для роли человека, с котором можно просто весело провести время. Но за это мне приходилось платить большую цену. В те редкие дни, когда нам удавалось видеться, мы ощущали себя невероятно близкими друг к другу. А на следующее утро он улетал в Вашингтон, и я не знала, когда мы встретимся снова — и какой будет эта встреча.