Джеймс Паттерсон - Пятый всадник

— Вот-вот, — подтвердила Юки, явно намереваясь пропеть дифирамбы в адрес моего красавчика. — Джо ну до того славный итальянец, прямо как наш отец. Занят важной правительственной работой. Национальная безопасность.

— С ним интересно? Он заставляет тебя смеяться? — тут же осведомилась Кэйко, подчеркнуто игнорируя верительные грамоты на моего Джо.

— Угу. Порой мы таким весельем заходимся, только держись.

— Он хорошо с тобой обращается?

— Местами замеча-а-ательно, — протянула я, невольно улыбаясь.

Кэйко одобрительно кивнула.

— А! Я знаю эту улыбку, — сказала она. — Мужчина с неторопливыми руками.

И вновь мы с Юки расхохотались, а по искоркам в глазах Кэйко я поняла, что ей самой нравится играть роль мамы-инквизитора.

— И когда же ты получишь колечко от своего Джо? Вот где я зарделась. Кэйко попала в самую точку своим наманикюренным ноготком. Джо жил и работал в Вашингтоне. В отличие от меня. Что вполне естественно с учетом моих приоритетов. Я и понятия не имела, куда движутся наши отношения.

— Мы еще не достигли этапа окольцевания, — призналась я.

— Любишь его?

— Да, причем кроме шуток, — кивнула я, посерьезнев.

— А он тебя?

Вымолвив эти слова, мама Юки изумленно взглянула мне в лицо и оцепенела, будто превращаясь в камень. Ее живые, веселые глаза подернулись дымкой. Ноги подкосились, и Кэйко начала мягко оседать.

Я выбросила руку вперед, но поздно.

Кэйко упала на асфальт, издав стон, от которого у меня перехватило горло. Не в силах поверить в происходящее, я все же попыталась понять. Инсульт?

Юки взвизгнула, рухнула на колени возле распростертой матери и принялась хлестать ее по щекам.

— Мама! Мамочка! Вставай! Мама!

— Юки, прекрати! Дай мне! Да прекрати же!..

У меня в висках стучала кровь, пока я нащупывала сонную артерию и замеряла частоту пульса по секундной стрелке.

Женщина дышала, хотя биения были чрезвычайно слабые, едва прощупывались.

Выхватив мобильник «Некстел», подвешенный на поясной клипсе, я ткнула в кнопку скоростного набора.

— Говорит лейтенант Боксер, удостоверение номер два-семь-два-один. «Скорую» на угол Мэйдн-лейн и Грант-авеню! Да поживее!

Горбольница, или, как ее официально именуют, Муниципальный госпиталь Сан-Франциско представляет собой гигантский комплекс. Самый настоящий город. Хотя вот уже несколько лет, как ее приватизировали, она до сих пор отвечает своему названию, коль скоро переполнена страждущими бедняками и принимает неосвоенные излишки из других больниц, обслуживая свыше сотни тысяч пациентов ежегодно.

В данную секунду Кэйко Кастеллано находилась в одном из задернутых клеенчатой шторой закутков, что лабиринтом опоясывали громадный, кипевший бурной деятельностью приемный покой отделения неотложной помощи.

От Юки, притулившейся возле меня в коридоре, исходили волны ужаса и страха за жизнь матери.

Мне и самой было не по себе: нахлынули воспоминания о моем последнем здесь пребывании. Руки врачей в перчатках, трогающих, переворачивающих мое тело, гулкие удары сердца в ушах… и постоянный вопрос в собственный адрес: доведется ли выйти отсюда живой?

По графику в тот вечер было не мое дежурство, но я все равно отправилась за компанию, решив помочь, и даже не догадывалась, что рутинная вроде бы операция превратится в кошмар. Впрочем, то же самое можно сказать и про моего друга и бывшего напарника, инспектора Уоррена Джейкоби. В том пустынном переулке каждый из нас получил по две пули. Уоррен потерял сознание; я каким-то чудом нашла в себе силы ответить встречным огнем.

А стреляю я хорошо. Порой, даже слишком.

Что и говорить, невеселые настали времена, если общественность готова сочувствовать скорее гражданским лицам, подстреленным полицией, нежели раненым — а то и убитым! — полицейским. На меня подала в суд семейка так называемых пострадавших, так что я вполне могла лишиться и последней рубашки.

В ту пору я практически не знала мою нынешнюю подругу.

Но Юки Кастеллано оказалась умным, сверходаренным адвокатом и сумела — несмотря на свою молодость — спасти меня в трудную минуту.

Я обернулась к ней. Сморщив лицо, Юки хотела что-то сказать, едва справляясь с волнением.

— Линдси, я не понимаю… Ты же ее видела. Господи, ведь ей только пятьдесят пять. Не человек, а ходячий фонтан жизненной силы. Что происходит? Почему мне никто ничего не говорит? Даже не дают к ней пройти?

Ответа я, конечно, не знала, но, как и Юки, тоже успела потерять терпение.

Где, черт возьми, шляется доктор?

Бессовестность какая! Никуда не годится.

Да почему так долго?!

Я уже набиралась нахальства, чтобы самой ворваться в святая святых, в реанимационное отделение, и призвать негодяев к ответу, как в коридор, наконец, вышел врач. Он огляделся и выкликнул фамилию Юки.

Именная нашивка над кармашком белого халата уверяла, что перед нами некто « Деннис Гарза, дипл. вр., зав. отд. неотл. пом.».

Я не смогла удержаться, чтобы не отметить про себя внешнюю привлекательность этого Гарзы: едва ли за сорок, рост метр восемьдесят пять, восемьдесят килограммов, широкие плечи, отличная физическая форма. Темные глаза и жесткие черные волосы, свешивавшиеся на лоб, свидетельствовали об испанской крови.

Однако сильнее всего поразили напряженность, чопорность и весь тот вид, с которым он постоянно — и нетерпеливо — дергал за ремешок своего «Ролекса», словно досадливо заявляя: «Я важный, занятой человек. Давайте-ка поживее». Не знаю почему, но мне он сразу не понравился.

— Я доктор Гарза. У вашей матери, по-видимому, неврологический инсульт или, изъясняясь медицинской терминологией, преходящее ишемическое нарушение мозгового кровообращения. Мини-удар, если угодно. В переводе на бытовой язык означает кислородное голодание мозга, да и, судя по всему, в сочетании со стенокардией, то есть грудной жабой — или болями вследствие сужения коронарных сосудов.

— Это очень серьезно? Ей больно? Когда я смогу ее увидеть?

Юки обстреливала доктора Гарзу вопросами, пока тот не вскинул руку:

— Она до сих пор в бессознательном состоянии. Большинство пациентов приходят в себя в течение получаса. Для других, как, возможно, и для вашей матери, требуются целые сутки. Пока что ситуация неопределенная, а потому доступ к ней запрещен. Давайте подождем до вечера и посмотрим, как пойдут дела.

— Но ведь все будет в порядке, да? Доктор, скажите, правда? — взмолилась Юки.

— Мисс Кастеллано, — промолвил Гарза, — не утруждайте себя напрасными вопросами. Как только мы узнаем что-то новое, я сообщу.

Дверь за противным доктором захлопнулась, и Юки, будто подкошенная упала на пластиковый стул. Она наклонилась вперед, уткнулась лицом в ладони и затряслась. Никогда еще я не видела, чтобы Юки плакала. Главное, что меня убивало, так это мое бессилие. А ведь, правда: чем тут поможешь?