Джеймс Паттерсон - 6-я мишень

В пять утра из операционной вышел усталый доктор Сэссун.

— У Клэр все в порядке. Печень мы починили, кровяное давление стабилизируется. Все жизненные показатели в норме.

Мы облегченно вздохнули и тут же, не сговариваясь, захлопали в ладоши. Эдмунд со слезами на глазах обнял сыновей.

Доктор улыбнулся, и я подумала, что он все-таки настоящий боец.

Я сразу же пошла домой и, прихватив Марту, свою колли, отправилась с ней на утреннюю пробежку вокруг Потреро-Хилл.

Солнце едва поднялось над крышей моей машины, когда я позвонила Джейкоби. В восемь мы встретились с Конклином около лифта во Дворце правосудия.

Наступило воскресенье.

Парни принесли кофе и пончики.

Они у меня молодцы.

— А теперь за работу, — сказала я.

Не успели мы с Джейкоби и Конклином устроиться в моем стеклянном закутке в самом углу отдела убийств, как в комнату размером двадцать на тридцать футов, служившую рабочим местом дюжине детективов, ввалились инспектора Пол Чи и Кэппи Макнил.

Кэппи весит за двести пятьдесят фунтов, и когда он сел, стул под ним угрожающе заскрипел. Чи — гибкий и легкий, так что ему не составило труда втиснуться между стеной и Джейкоби, у которого именно в этот момент случился приступ кашля.

Все места оказались заняты, и Конклину ничего не оставалось, как встать рядом со мной возле окна, из которого открывался вид на автомагистраль.

В офисе стало тесно, как в стеклянном стаканчике, набитом до отказа цветными мелками. К тому же от Конклина исходили волны жара, на лоб ему постоянно падала светло-каштановая прядь, и я, поглядывая на него исподтишка, видела почему-то не подчиненного, а красавчика мужчину, напоминавшего то ли кого-то из братьев Кеннеди, то ли бравого морского пехотинца.

Чи принес воскресную «Кроникл» и положил передо мной на столе. Большую часть первой страницы занимала взятая из фильма Джека Руни нечеткая фотография убийцы с набранной крупным шрифтом подписью — вы знаете этого человека?

Мы склонились над газетой, рассматривая снимок.

Длинные темные волосы закрывали уши и почти достигали скул, а борода скрывала нижнюю часть лица от верхней губы до кадыка.

— Иисус Христос, — пробормотал Кэппи. Все посмотрели на него. — Что? Я только хочу сказать, что этот парень выглядит, как Иисус Христос.

— Сегодня воскресенье, так что на какие-то результаты из лаборатории надеяться не приходится. Зато у нас есть это. — Я положила на стол фотокопию пачки турецких сигарет. — И еще вот это. — Я похлопала по стопке листков со свидетельскими показаниями, адресами и телефонами пассажиров парома «Дель-Норте» — информацию, еще накануне появившуюся на сайте полицейского управления Сан-Франциско, распечатала наша секретарша Бренда.

— Можно разделиться, пойдет быстрее, — предложил Джейкоби, вызвав шумную дискуссию, конец которой положил Чи.

— Послушайте, самая важная улика — сигареты. Турецкие на каждом углу не продаются, и покупают их обычно постоянные клиенты. Возможно, кто-то из продавцов опознает и нашего стрелка.

— Хорошо, — согласилась я. — Вот вы этим и займитесь.

Джейкоби и Конклин, забрав распечатки, вернулись к своим столам и взялись за телефоны, а Чи и Макнил, сделав несколько звонков, отправились на поиски табачной лавки.

Оставшись в кабинете одна, я просмотрела собранные Брендой данные по жертвам. Все до единого оказались жителями города, серьезными людьми.

Есть ли какая-либо связь между убийцей и кем-то из тех, кого он застрелил?

Я начала обзванивать свидетелей, но никто из тех, кто стоял в моем списке первыми, не сообщил ничего такого, что заставило бы меня оторваться от стула. Первую десятку замыкал пожарный, стоявший в десяти футах от Андреа Канелло в тот момент, когда убийца открыл огонь.

— Знаете, она как раз отчитывала сына. Довольно грубо. Я уже собирался вмешаться, сказать ей, что так не надо, но не успел. Тот парень начал палить и… она оказалась первой.

— Вы не помните, что именно она говорила?

— Ничего такого… что-то вроде «ты меня достал»… Точно не помню. Страшно подумать. А что мальчик, поправился?

— К сожалению, нет.

Я записывала кое-какие детали, пытаясь сложить фрагменты в кусочки, а кусочки в целое. Ничего не получалось. Я отложила ручку. Допила кофе. Набрала следующий номер из списка.

Свидетеля звали Айк Кинтана, и он уже звонил накануне вечером. Сказал, что возможно знал стрелявшего лет пятнадцать назад. Теперь мистер Кинтана начал с такого заявления:

— Думаю, это и впрямь тот самый парень. Если так, то мы с ним вместе находились в одном заведении в Напе в конце восьмидесятых.

Пальцы сжали трубку. Я даже затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова.

— Понимаете, о чем речь? — спросил Кинтана. — Мы вместе парились в кукушечьем гнездышке.

Я поставила «галочку» напротив номера Айка Кинтаны.

— Как зовут вашего приятеля?

Но мой собеседник пошел вдруг на попятный:

— Не хочу говорить. Понимаете, может быть, это и не он вовсе. У меня есть фотография. Если хотите, приезжайте и посмотрите сами. Но только быстренько — у меня сегодня еще куча дел.

— Не вздумайте выходить из дому! Мы уже едем!

Я вышла из кабинета.

— Есть зацепка, адрес на Сан-Карлос-стрит.

Конклин покачал головой.

— Хочу поработать на телефоне. На наш сайт только что направили видеозаписи.

Джейкоби поднялся из-за стола, накинул куртку и кивнул:

— Я с тобой, Б о ксер.

Мы с Джейкоби знали друг друга уже лет десять и до моего производства в лейтенанты были напарниками, успев за это время не только подружиться, но и научившись чуть ли не читать мысли друг друга. И все же истинное понимание близости пришло только тогда, когда нас обстреляли обкурившиеся подростки. Опасность смерти упрочила узы.

Через несколько минут мы уже подъезжали к запущенному кварталу на окраине Тендерлойна. По указанному Айком Кинтаной адресу находился двухэтажный дом с церковью на первом этаже и парой квартир на втором.

Я надавила пальцем на кнопку и услышала за дверью приглушенный звонок. Джейкоби повернул грязную металлическую ручку, и мы, переступив порог, оказались в темном фойе. Десяток скрипучих ступенек привели нас на площадку второго этажа. От расстеленной по полу дорожки исходил запах сырости и плесени. Дверей было две — справа и слева.

Я постучала в ту, что была помечена цифрой «2», и через добрых полминуты она со скрипом приоткрылась.

Айку Кинтане было где-то между тридцатью и сорока. Темные волосы торчали во все стороны, а одежда покрывала его какими-то странными слоями. Под расстегнутыми пуговицами фланелевой рубашки виднелась майка, поверх рубашки была надета вязаная жилетка, а завершал облачение распахнутый длинный кардиган цвета ржавчины. Нижняя половина состояла из пижамных штанов в бело-голубую полоску и коричневых фетровых шлепанцев. Гостей Кинтана приветствовал милой щербатой улыбкой. Протянув руку, он поздоровался с каждым из нас и предложил пройти.