Борис Старлинг - Мессия

Господи! Господи! ГОСПОДИ!

Нужно что-то предпринять. Вернуться и помочь пареньку, вызвать «скорую помощь», отвезти его в больницу. Что-то.

А если он мертв?

Машина мчалась по мокрой дороге со скоростью пятьдесят пять миль. Быстро, слишком быстро.

Он нарушил скоростной режим и проявил на дороге преступную невнимательность, повлекшую за собой наезд. Со смертельным исходом.

Чего можно получить за наезд со смертельным исходом? Пять лет тюрьмы, если сильно повезет. Семь, если не повезет.

Оба сына Меткафов в тюрьме. Самое то. Это убьет его родителей точно так же, как если бы он вошел и застрелил их сам.

Ред не может так поступить.

Если парнишка погиб, его все равно уже не спасти. Если жив — его найдут достаточно скоро. Это оживленная трасса. Через минуту-другую здесь появится какая-нибудь машина, даже в Страстную пятницу.

А это значит, что он должен ехать.

Не мешкая.

Трудно поверить, но Ред действительно так считает.

Он лихорадочно оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, не было ли свидетелей наезда.

Дорога пуста. Впереди никого нет. Сзади тоже. Ни слева, ни справа — никого.

Во второй раз за два месяца Ред молит о прощении за то, что собирается сделать.

Он стряхивает оцепенение, трогается и едет в сторону Тринити.

Понедельник, 24 августа 1998 года

На листке бумаги нарисовано большое сердце. Множество маленьких сердечек окаймляют его по внутреннему контуру. Внутри их буквы, складывающиеся в слова.

«Любовное послание к Сьюзен Меткаф. Кенсингтон-плейс. 8.30, сегодня вечером. Тайный воздыхатель».

Не такой уж тайный. Сегодня годовщина свадьбы Реда и Сьюзен. Самое время для ночного перемирия, время притвориться, что все между ними спокойно и хорошо.

Ред любуется своей искусной работой, потом вкладывает листочек в факс.

Джез у его плеча тихонько хихикает.

— Да ты, я смотрю, галантный говнюк.

— Я бы сказал, сентиментальный говнюк.

Листочек выползает из факса, и Ред кидает его в измельчитель.

— Я пошел за сэндвичем. Идешь? — спрашивает Джез.

— Ага. Подожди секунду. Деньги возьму, они в пиджаке.

Ред возвращается к своему письменному столу. Его пиджак наброшен на спинку стула. Он роется в карманах, находит пригоршню мелочи и перекладывает ее в ладонь. Монеты по фунту и — этих больше — по двадцать пенсов. Всего более четырех фунтов. Этого должно хватить, даже по ценам центрального Лондона.

Джез стоит у порога.

— Готов?

— Да.

— Пошли. Высоконатренированный атлет умирает с голоду.

Звонит телефон. Джез морщится. Ред берет трубку.

— Меткаф.

Джез слышит только одну сторону разговора, но этого достаточно.

Ред прилаживает трубку между правым ухом и шеей и начинает наспех записывать.

— Где… Где это? Да, я знаю это… И на теле есть все признаки… Оно было что? Господи… Да. Да. Будем через пятнадцать минут.

Он кладет трубку и смотрит на Джеза. Его лицо побледнело.

— Еще один? — спрашивает Джез.

Ред не отвечает. Он хватает свой пиджак и бежит к двери.

Полицейские машины довозят их четверых из Скотланд-Ярда до Уоппинга за двенадцать минут. Дункан при этом удивляется. Куда им вообще спешить? Полицейский врач уже констатировал смерть, а дохлятину всяко по хрену, прибудут копы через минуту или через несколько дней.

Ред и Джез сидят в одной машине, Кейт и Дункан в другой. В первый раз за время совместного расследования они прибывают на место преступления все вместе.

Когда машина резко останавливается, Ред читает табличку: «Грин-Бэнк, Е-1». Слева от них Джакман-хаус, коричневый муниципальный дом, утыканный тарелками спутниковых антенн. Прямо напротив новехонький жилой комплекс, преобразованный из промышленного, напоминанием о котором служит сохранившаяся массивная дымовая труба. Вывеска на стене гласит:

ЧИМНИ-КОРТ

Апартаменты высшего класса.

Ред выходит из машины и направляется к Чимни-корту, но Джез окликает его:

— Не туда, Ред. Нам сюда. В муниципальный дом.

Ред оборачивается в удивлении.

— Что? В этот клоповник, где отродясь не водилось серебряных ложек? Странно. Я бы скорее ожидал, что убийца остановит выбор на одном из яппи, обитающих там.

Он указывает назад, в сторону Чимни-корта. Джез пожимает плечами.

— Я знаю. Похоже, это не вписывается в главную версию.

Они проходят через главную арку. На стенах граффити, в желобе водовода бледнеет пузырь использованного презерватива. Жильцы сопровождают прибывших недружелюбными взглядами — в таких местах в полицейских видят не служителей закона и порядка, а сторожевых псов правящего класса.

За аркой перед первым входом стоит полисмен в рубашке с короткими рукавами. Ред чувствует, как взмок под мышками. Полисмен отступает от входа.

— Первый этаж. До конца коридора и направо. Сразу предупреждаю, видок там не из приятных. А запашок и того хуже.

У открытой двери в конце коридора витает, просачиваясь наружу, дух смерти. Они заходят в крохотную прихожую, и им в носы резко ударяет отвратительный смрад разложившейся на жаре мертвечины. В комнате по левую руку от них видна яркая вспышка: фотограф-криминалист делает снимки. Ред направляется туда, а Джез, Кейт и Дункан гуськом за ним.

Будет хреново, Ред чует это нутром. Еще хуже, чем в остальных случаях.

Когда они заходят, криминалист стоит к ним спиной. Он поворачивает голову, но не движется.

— Кто он? — спрашивает Ред.

— Судя по всему, малый по имени Барт Миллер. Он работал дубильщиком на том предприятии, что сразу за мостом. Его обнаружили после того, как соседи заподозрили неладное.

— Где тело?

— Здесь.

И теперь они понимают, почему офицер не двинулся. Он стоит между ними и трупом.

— Видуха неважная, — говорит он.

— Нас уже предупредили, — отвечает Дункан.

Криминалист делает легкий шаг вправо, и теперь они видят труп.

От одного его вида Реда мутит.

Это и вправду хуже, чем во всех предыдущих случаях. Хуже всего, что ему доводилось видеть.

Ред чувствует, как потрясенная Кейт хватается за его плечо. Слышит, как Дункан издает стон отвращения.

«Господи! — думает Ред. — Когда я умру, пусть со мной сделают что угодно, только не это».

С Барта Миллера живьем сняли кожу.

Ред берется руками за колени, чтобы не упасть. Он глубоко дышит, вдыхая и выдыхая напоенный злом, смердящий воздух.

Никогда в жизни он не видел ничего хуже. Никогда.

Выпрямившись, Ред заставляет себя подойти поближе. Ноги отказываются повиноваться, как будто мышцы не желают выполнять поступающие от мозга команды, однако усилием воли ему удается сделать несколько медленных шагов. Кажется, будто непослушные ноги находятся где-то далеко, на расстоянии многих миль.