Ирина Глебова - Оборотень

— Так ты там, у друга, и заночуешь?

— Нет, спать я люблю у себя дома.

— Зачем же возвращаться? — удивился Гриня. — Дача ведь, небось, далеко за городом?

— Нет, это ещё в черте города. У нас тут есть искусственное водохранилище, мы его называем городским морем. Вокруг него лес сосновый, пляжи классные, песчаные. Вот там у Барковых дача, в дачном посёлке Курортный. Это не так далеко. У Олега мотоцикл мощнейший, самый лучший, «Харлей Девидсон»! Мигом домчимся туда и обратно.

Гриня слушал внимательно и всё запоминал. И улыбался. Мальчишке вовек не догадаться, что он сам помогает расставить себе силки. Нет, не ошибся Гриня, что настоял на этом «пикничке на двоих». Он так и предполагал, что душевный разговор с мальчиком подскажет ему план действия. Всё получилось: план уже вырисовывается. А улыбался Гриня тому, что, как и многие встреченные им раньше люди, эти — отец мальчика и сам Серёжа, — оказались так же восхитительно наивны, глупы и доверчивы! Хотя последние пять лет приучили людей к жизни жестокой и замкнутой, предыдущие семьдесят лет они не смогли вытравить. Не смогли уничтожить вошедшее в сознание и кровь «Человек человеку друг, товарищ и брат!»

Это надо же! Чего только он не наплёл Серёжиному отцу — тот всё проглотил, всему поверил! И это называется журналист! Правда, фантазировать, на ходу импровизируя, Гриня умел отлично. Дар у него был такой, с детства. И все ему всегда верили! А уж теперь, когда он столько навидался, наслышался, такой опыт приобрёл, сочинить любую историю на любой вкус вообще ничего не стоит! Фрагмент из книги, фрагмент из кино, эпизод из одной услышанной истории, эпизод из другой… Да на ходу что-то самому придумать… А люди вновь попались доверчивые. Вот и отлично. Грине это только на руку.

Когда Серёжа позвонил и отказался от сегодняшней поездки, голос у него был такой разочарованный! Олега это обрадовало — не то, конечно, что поездка откладывается, а расстроенный голос мальчика. Значит, Серёжа дорожит их сближением, мечтает быть рядом. Отлично! Пусть они сегодня не поехали. Обидно, конечно. Ведь он сам уже так настроился — сладко и больно ныло в груди. Но всё же… может, так даже лучше. Промается Серёжа сегодня со своим родственником, и завтра будет совершенно готов — открыт для Олега и душой, и телом…

Олег вспомнил, что видел этого родственника: шёл через двор вместе с мальчиком. Какой-то невзрачный белобрысый мужичок. Вздохнул: «Ох уж эти родственники!» Хочешь не хочешь, а внимание им уделяй. Даже если родственник тебе неприятен. Как, например, его собственный двоюродный брат Костя.

Кузен был на семь лет старше, окончил платный бизнес-институт, крутился брокером на бирже. Отец Олега сказал:

— Наберёшься опыта, потом будем двигаться дальше.

Он вообще любил племянника, хотя Олег отлично видел, что Коська подлиза, лицемер и интриган. И вообще мерзавец. Ведь явно обхаживает Ингу, мачеху. Да, у отца молодая жена, так что с того? Мама Олега умерла пять лет назад, отец очень тосковал, долго ни на кого не глядел. А потом познакомился с Ингой и, конечно, влюбился. Но, по мнению Олега, она тоже отца любит. А вот Коська вьётся вокруг неё ужом. Но отцу ничего не докажешь. Впрочем, может быть современный деловой «мэн» и должен быть таким? Время нынче такое. И если интриги и подлость направлены не во внутрь семьи, а во вне — может, даже и хорошо…

Олег решил съездить на дачу. В отсутствие хозяев за домом и садом присматривал один человек, нанятый в ближайшем посёлке. Нужно было дать ему на выходные отбой, но перед этим наказать доставить и уложить в холодильник разные натуральные деревенские продукты: масло, творог, сметану, молоко, сыр, хлеб. Да, и пусть сходит в санаторий — там недалеко есть такой, военного ведомства, — скажет директору, что для Барковых, и возьмёт в столовой сервелат, ветчины, чего-нибудь сладкого. Он уже делал так, знает. Фрукты и ягоды — в саду. А разных баночных упаковок, в основном импортных, с едой и питьём, в доме всегда хватало.

Олег оседлал «Харлея» и уверенно повёл его к выезду из города, к трассе, ведущей на водохранилище. Он мчал и вспоминал, как ехал пару часов назад с Серёжей, как тот сидел сзади и обнимал его за талию, и как ему ужасно хотелось, чтоб руки мальчика опустились немного ниже, на живот…

Руки сами крутанули руль влево, и Олег погнал совсем в другую сторону, в лесопарковой зоне, к реке. По телефону Серёжа сказал, что поведёт родственника к реке.

— В гидропарк? — спросил Олег.

— В тут сторону, но дальше, — ответил мальчик. — Если пройти лодочную станцию и старую плотину, там есть хорошее местечко у самой воды. Его почти никто не знает, все на пляже толкутся…

Он вновь пересёк центр города, обычно оживлённый, людный, но теперь полупустой. Ночью, где-то вдалеке за городом прокатывалось громовое эхо, неся надежду на вернувшуюся, наконец, прохладу. Но сейчас, близко к полудню, небо вновь стало высоким, белесым и неподвижным, а душная пыль выедала лёгкие. Даже машины, казалось, попрятались от жары. Олег вновь вырулил к границе города, но уже в другом его конце. Начинался лесопарковый массив.

У лодочной станции, щедро заплатив бородатому молодому сторожу, он оставил свой мотоцикл.

— На часик, — сказал. — Поплаваю, освежусь.

Но направился в другую сторону, к разрушенной старой плотине. Там он спустился к воде и пошёл очень тихо, осторожно. И вскоре услышал звонкий Серёжин голос, и другой, тихий, какой-то дребезжащий. Теперь движения Олега стали совершенно бесшумны. Он умел ступать так невесомо и неслышно, как, наверное, ходил когда-то по лесам Америки любимый Серёжин Чингачгук. Вообще Олег умел многое. Деньги и папино положение открывали парню двери в самые престижные секции, где учили его настоящие мастера и специалисты. Учили сурово и серьёзно разным восточным единоборствам, совершенной маскировке, меткой стрельбе, верховой езде, виртуозному вождению. А страстное желание быть неуязвимым утраивало усердие и терпение Олега.

Олег подошёл совсем близко, мог хорошо видеть Серёжу и его спутника. Они, видимо, только что искупались, лежали на песочке, обсыхали. Серёжа — смуглый, крепкий и гибкий, его родственник — невысокий, ещё молодой, но какой-то аморфный и неприлично бледный.

— Ты хорошо плаваешь, — говорил он Серёже. — А я вот не умею.

— Видел, барахтаетесь у самого берега. Хотите, поучу? В вашей жизни пригодится!

— Нет, Серёженька, что ты! — махнул тот рукой. — Спасибо, ты добрый мальчик. Но я воды боюсь, как-нибудь так…

— Ваше дело, — Серёжа перевернулся с живота на спину, заложил руки за голову. Разочарования в его голосе не было.

Олег, невидимый, смотрел из густого кустарника на мальчика, любовался им. И вдруг почуял, уловил боковым зрением ещё один взгляд. Родственник тоже глядел на Серёжу. В эти несколько мгновений, не зная, что за ним наблюдают, он не притворялся, не играл роль. Его глаза сошли в щёлочку, верхняя губа вздернулась, обнажив ряд зубов, ноздри раздулись… Серёжа ничего не видел, его глаза неотрывно следили за парящей высоко в небе птицей… Но вот родственник мигнул, мускулы его лица расслабились.