Роджер Эллори - Красная лента

— Он сказал, что не хочет отвечать на вопрос… — начал Миллер.

— О том, где был в прошлую субботу? — перебила его Нэнси.

— Да, именно об этом. А перед тем как уйти, он сказал, что мы задаем не те вопросы, что нас интересует «что» и «когда», а не «почему».

Нэнси Коэн писала, пока Миллер рассказывал.

— Если я правильно понимаю, это был второй раз, когда вы с ним говорили, верно? Вы пообщались сегодня утром в закусочной, потом он пошел в колледж, поработал, а когда вышел из здания, вы ждали его и пригласили на чашечку кофе.

— Правильно.

Нэнси понимающе улыбнулась.

— И он заплатил за кофе, так?

Миллер кивнул.

— Он не дурак, — сухо заметила она. — Посмотрите на это со стороны. С той стороны, с которой на это дело будет смотреть судья. Джон Роби с утра, как обычно, заходит в закусочную, чтобы выпить кофе. Там его ждет группа полицейских, которые хотят поговорить с ним о ком-то. Они показывают ему снимок. Он говорит, что не помнит этого человека, — ни его имя, ни лицо. Полицейские упоминают еще несколько имен, которые тоже незнакомы Роби. Полицейские его отпускают. Он очень вежлив. Он не оправдывается. Он старается помочь всем, чем может, а потом отправляется по своим делам. Те же полицейские ждут его вечером, когда он выходит с работы. Они хотят задать еще несколько вопросов. Он снова ведет себя подчеркнуто вежливо, приглашает вас в ближайшую кофейню в колледже. Он хороший гражданин. Он не дергается, когда к нему обращаются полицейские. Я удивлена, что он вам еще кексов с черникой не купил.

Миллер покачал головой.

— В кофейне не продавали кексы.

— Боже! — раздраженно воскликнула Нэнси. — Это же надо уметь загнать себя в такой глухой угол!

— Почему? — спросил Рос.

— Почему? Ты же еврей, верно?

Рос нахмурился.

— Да. А при чем здесь это?

— Не продолжай, — сказала Нэнси Коэн. — Ты позоришь наш народ, понятно? Ради всего святого, предполагается, что нас не так-то просто провести. — Она сунула руку в бездонную кожаную сумку, стоявшую возле стула, и достала бутылку с водой. Открутив колпачок, она сделала большой глоток. — Ладно, ладно, — сказала она, откинулась на спинку стула и прищурилась. — Значит, у нас нет ничего, кроме фотографий и свидетельств мертвой женщины из бедняцкого района, чернокожей женщины, которая нажила ребенка от известного наркомана, возможно, даже наркоторговца. Сказать, что этот парень ездил туда, чтобы встретиться с наркошей…

Она замолчала. Миллер посмотрел на Ласситера. Ласситер покачал головой и прижал палец к губам.

— У вас есть три варианта, — сказала она спустя минуту. — Первый вариант: вы арестовываете его по подозрению в попытке помешать расследованию. Вы зачитываете ему его права, он нанимает адвоката, и тогда он либо рассказывает, где был в субботу, либо апеллирует к Пятой поправке. [16] Пятая поправка к Конституции США дает право лицам, подвергаемым допросу, не отвечать на вопросы, если ответы могут быть использованы против них. Если второе, то у вас, возможно, появится что-то, что можно будет предъявить судье и получить ордер на обыск. Если вы попадете к нему домой, то, вероятно, сможете найти что-нибудь, что связывает его с этой Шеридан или другими жертвами. Второй вариант: вы можете упомянуть дело тысяча девятьсот восемьдесят девятого года «Лансинг против штата Калифорния». Тогда ходатайство об отклонении свидетельских показаний, данных под присягой потерпевшей стороной, было отменено. Вы можете использовать это в таком ключе, что уверенность чернокожей женщины в том, что Роби приезжал к ней с Шеридан, дает вам основания полагать, что Роби лжет. Это очень слабый аргумент, вам понадобится судья широких взглядов, но может сработать. И третий вариант, который я бы на вашем месте попробовала. Вы идете к нему домой и очень вежливо — чертовски вежливо! — разговариваете с ним, умоляя Бога, чтобы он впустил вас в дом.

— Зачем? — спросил Миллер.

— Чтобы поддерживать монолог. Боже, кто здесь детектив? Вы или я? У вас же есть человек, который рад пообщаться. Он даже отвергает вопросы, которые вы ему задаете. Он говорит, чтобы вы приходили в следующий раз с более умными вопросами, верно? Это самое лучшее приглашение, которое вы можете получить. Вам стоит почистить обувь, причесаться и сменить чертову рубашку, а потом отправиться к нему в гости. Глядишь, он еще что-нибудь интересное расскажет. — Нэнси Коэн повернулась и посмотрела на Роса. — Ты, — сказала она. — Ты подозреваешь этого парня в убийствах?

Рос покачал головой.

— Я подозреваю его в чем-то. В этих убийствах или в чем-то другом, я не знаю. Я просто его подозреваю.

— По всей видимости, он хочет поговорить с вами, но вы не подкинули ему ни одной интересной темы для беседы. Вам надо придумать, как задать тот вопрос, которого он ждет, и отправляться к нему в гости.

— Как вы считаете, что это за вопрос? — спросил Миллер.

Нэнси Коэн вздохнула и покачала головой. Потом посмотрела на Ласситера.

— Это ваши лучшие ребята?

Ласситер улыбнулся.

— Боюсь, что да. Знаете, как говорят: сложно нынче получить адекватную помощь.

Она повернулась к Миллеру.

— Дорогуша, он уже сказал вам, какого вопроса ждет. Он хочет, чтобы его спросили…

— О чем? — спросил Миллер.

— Он хочет, чтобы вы спросили его «почему».

— Как насчет прослушки? — поинтересовался Рос.

Нэнси Коэн повернулась к нему и нахмурила брови.

— Я бы советовала тебе помолчать. Прослушка, черт возьми! Ты серьезно? Этот парень ничего не сделал. У вас на него ничегошеньки нет, полный ноль. Мы предполагаем, что он лжет. Эта штука с фотографиями, как по мне, не очень убедительна. Я верю тому, что вы рассказываете о негритянке, но у нас нет вероятной причины, у нас нет никаких свидетельских показаний, которые смогут выдержать даже легкий бриз, не говоря уже о судейском скепсисе. — Она посмотрела на Миллера. — Ты, — сказала она. — Он говорит больше с тобой, чем с твоим еврейским дружком, верно?

Миллер кивнул.

— Да, так и есть.

— Тогда ты поезжай к нему. Приди к нему домой. Попробуй убедить его впустить тебя. Кажись заинтересованным. Прояви интерес к тому, что он говорит. Найди способ узнать его мнение о том, почему убивают этих женщин. Если он ваш клиент, ему захочется поделиться этим дерьмом со всем чертовым миром. Эти ублюдки все такие. Весь этот бред о трудном детстве и прочее. Типа время от времени на них находит. Боже, если бы каждый с нервным срывом кидался с ножом на первого встречного, то где бы мы сейчас были, а? Однако они любители, и притом любят работать на публику, а это самое паршивое сочетание. — Нэнси Коэн покачала головой, нагнулась и подняла сумку. Встав со стула, она оправила юбку. — Так что трудитесь, — сказала она. — И больше никаких разговоров о прослушке, усекли? Не выкиньте какой-нибудь фокус, из-за которого он подаст на нас в суд. Расслабьтесь. Поговорите со мной. Задайте вопросы. Держите меня в курсе всего, что он говорит, и я подскажу, когда у вас будет что-то, с чем можно получить ордер на обыск. — Она улыбнулась Ласситеру. — Молоток, капитан! Жене привет. Она — хорошая леди. Верно мыслит. Мне пора.