Лесли Горвиц - Формула смерти

Он украдкой взглянул на своих родителей. В их глазах отражался ужас и недоумение. Именно такой реакции он и ждал. Майкл знал, какой вопрос не дает им покоя: почему мертв Алан? Если кому-то из них было суждено умереть, отчего судьба пощадила Майкла?

Уже в полночь Курт Магнус приступил к вскрытию тела Алана Фридлэндера в одном из трех специально предназначенных для этой цели помещений, соединенных с моргом длинным коридором.

На этот раз он привлек на помощь только одного ассистента — эксперта по имени Фрэнсис Холмс, работавшего здесь, по утверждению сотрудников отдела судмедэкспертизы, с начала века, за все эти годы сумевшего произвести тысячи вскрытий, пожалуй, больше, чем сам Магнус, и делавшего это всегда весело и споро, что нередко коробило его коллег.

Смерть, конечно же исключая собственную, стала для него такой же привычной, как утренняя чашка кофе, а человеческое тело он знал как свои пять пальцев.

Холмс — крепкий мужчина шестидесяти с небольшим лет, обладатель совиного лица, розовой кожи и голой, как бильярдный шар, головы, когда-то, давным-давно, учился на художника, выказал большие способности и даже писал картины с живых людей, но в один прекрасный день ему вздумалось узнать, как они устроены, и своими руками потрогать то, что у них внутри.

Начали с рентгена головы. Поскольку пуля прошла сквозь череп жертвы, внутри него могли остаться мелкие металлические частички. Через несколько минут готовые снимки их не показали, о чем Магнус продиктовал на магнитофон, установленный рядом со столом, на котором лежало тело. Обычно во время вскрытия присутствует стенографистка, но сегодня доктор от нее отказался.

Приступили к черепу, или тому, что от него осталось. Руководствуясь косметическими соображениями, делают это очень аккуратно: скальпелем надрезается кожа от уха до уха, вместе с подкожной тканью она отделяется от черепа так, чтобы ее задняя часть упала назад подобно капюшону, а передняя — на лицо.

Для вскрытия черепной коробки Магнус воспользовался специальной ручной пилой. Пилил осторожно, чтобы не повредить мозг и тем самым не уничтожить следы прохождения пули; отпиленную часть отделил с помощью стамески.

Перед их глазами открылась dura matter — внешняя защитная оболочка мозга. Разрезав ее, Магнус смог заглянуть в саму черепную полость. Взяв микрофон, начал записывать свои наблюдения.

— По меньшей мере, третья часть мозговой ткани, особенно в задней части черепной коробки, а также ткань мозжечка выбита наружу пулей, пробившей череп.

Он сделал паузу и заглянул внутрь черепной коробки.

— В затылочно-теменной части имеется большое выходное отверстие неправильной формы, от которого расходятся многочисленные трещины, достигающие основания черепа и правой части передней черепной впадины…

Магнус замолчал, заглянул в отверстие и собрался продолжать диктовку, но его остановил Холмс, указав на входную дверь, где стоял высокий и крепкий мужчина в плохо сидевшем, мятом вельветовом пиджаке, перекосившемся набок широком, в голубую и белую полоску галстуке, с потертым кейсом в правой руке. Ошеломленный и возмущенный таким наглым вторжением, Холмс вопросительно взглянул на Магнуса. Совершенно ясно, этот человек здесь не работает, и непохож на посетителя, имеющего разрешение входить в помещение, где производится вскрытие.

— Я с ним разберусь, — сказал Холмс и отошел от стола, намереваясь выставить незнакомца за дверь.

Магнус остановил его.

— Не надо, Фрэнсис, Я сам с ним поговорю. Это не займет много времени, — его голос дрожал, и это обстоятельство не укрылось от ассистента.

Холмс терялся в догадках: неужели знакомы? И что у них может быть общего? Фрэнсис, как чрезвычайно любопытный и наблюдательный человек, справедливо полагал, что внешность и манеры человека определяют, что он за птица.

Холмс скривился, невольно подчеркивая, что у незнакомца напрочь отсутствует и то, и другое. Он не мог взять в толк, почему доктор Магнус снизошел до общения с таким непрезентабельного вида типом.

— Идите за мной, — сказал Магнус, опуская хоть какое-нибудь подобие обращения. Уголком глаза он заметил, как внимательно наблюдает за ними его ассистент. «Черт с ним!» — подумал Магнус и направился в сторону мужского туалета. Незнакомец последовал за ним.

— Закройте дверь на задвижку, пожалуйста, — попросил Магнус. Тот повиновался и ухмыльнулся. Его, похоже, забавляла нервозность доктора.

— Сегодня здесь почти не пахнет! — заметил он, сплевывая на пол. — Вижу, иногда его убирают.

— Я же просил не приходить сюда, черт возьми, когда я за работой, — зашипел доктор. — Что вам здесь делать? Мы же не договаривались о встрече.

— Человеку, живущему нашими подношениями, нельзя вести себя так невежливо. Мы решили, что за все ваши хлопоты вы заслужили большего вознаграждения. Все вопросы — к боссу, доктор Магнус. Я только выполняю приказ, — он отвернулся, поставил кейс на плиточный пол, с нетерпением справил малую нужду…

Магнус молчал.

— Так-то лучше, — сказал мужчина, застегивая молнию. — Желаю веселенькой ночи!

Через минуту, когда посетитель вышел, доктор Магнус наклонился, взял кейс и открыл его. Вот они! И обещанное, и надбавка за его волнение — новенькие, хрустящие и теплые купюры, будто только что вышедшие из-под печатного станка.

В облике дома, который Пол Фридлэндер приобрел в 1961 году, ничего не запоминалось — много раз возвращаясь навеселе с какой-нибудь вечеринки, Майкл проходил мимо него, не узнавая, и начинал ломиться к соседям. Более сотни домов, стоявших рядом на участках в два акра, ни стилем, ни оригинальностью архитектуры не отличались от дома Пола Фридлэндера, хотя его стоимость за эти годы фантастически возросла, и это обстоятельство являлось предметом гордости отца Майкла, будто инфляция — дело его рук.

Скучная однообразность домов успокаивала Майкла. Возможно, при свете дня он заметит какие-нибудь изменения, но сейчас, в два часа пятнадцать минут ночи, эта часть Беллмора на Лонг-Айленде выглядела точно так же, какой он помнил ее с детства. Только в немногих окнах горел свет. Здешние обитатели в этот час крепко спали: им, как и его отцу, приходилось рано вставать, чтобы вовремя добраться до города и попасть в свои офисы.

Выйдя из здания, где располагался отдел судмедэкспертизы, Майкл и его родители едва обменялись парой слов. Они ехали в гнетущей тишине, иногда миссис Фридлэндер что-то говорила, но старательно избегала того, что они только что увидели. Майкл знал, пройдет много времени, прежде чем они свыкнутся с мыслью о смерти Алана, притупится впечатление от вида его изуродованной головы. Но сейчас, закрыв глаза, Майкл видел перед собой восковое лицо Алана, бурую окаемку вокруг раны и ссохшуюся кровь в волосах. Глаза Алана закрыты, а Майклу так хотелось заглянуть в них в последний разок.