Крис Роберсон - Жуткая память великого Мерридью

— Проклятье! — Холмс скрючился в любимом кресле, подтянул колени к груди и обхватил их. — Утром дознание, а власти не имеют понятия о личности жертвы. Пока известно одно: это мужчина, как и остальные.

Холмс был в бешенстве.

— И растерзан, конечно; разорван на части. — Он зло помотал головой. — Тела первых жертв, которых приписывают этому так называемому Расчленителю, были изуродованы с очевидным намерением исключить опознание. Хотя последних, похоже, убил кто-то другой. Он получает удовольствие от самого деяния.

Я согласно кивнул. У нас была возможность осмотреть первых трех погибших — вернее, то, что от них осталось, и заключение Холмса было, по сути, моим собственным. До такого зверства даже Потрошитель дошел лишь в конце, когда совершил самые чудовищные убийства.

Я пролистал газету в поисках новых сведений, способных воодушевить моего друга или хотя бы ненадолго его отвлечь. На шестой странице я нашел что искал.

— Любопытная заметка, Холмс, — произнес я как можно небрежнее. — Некролог. Аргентинец — и непростой, если все это правда. Иренео Фунес скончался в возрасте двадцати одного года. Пишут, что он обладал удивительной памятью и мог вспомнить решительно все, с чем соприкасался. Очевидцы говорят, что Фунес помнил каждый день своей жизни в таких подробностях, что целый день уходил на сами воспоминания.

Холмс все еще оставался мрачным, но в его глазах зажегся огонек, свидетельствовавший о некотором успехе моей затеи.

— Не рассказывал ли я вам о Мерридью, Ватсон?

Я ответил, что нет.

— Он был актер; я видел его в молодости, когда путешествовал по Америке. Менталист, выступавший под именем Мерридью Уникальная Память. Он помнил все. Я сам видел, как он прочитывал по две страницы зараз, одним глазом каждую, а через четверть часа слово в слово повторял текст, который видел лишь секунду.

Знай я тогда о списке Плиния, доктор Рис, я предложил бы занести туда этого Мерридью. Мы с Холмсом какое-то время размышляли над причудами памяти, пока беседу не прервал посетитель.

Наша квартирная хозяйка, миссис Хадсон, проводила мужчину в гостиную. Холмс сразу его узнал; я — нет, пока гость не представился как мистер Дапри. Баронет и наследник огромного состояния, Дапри был в числе богатейших людей не только в Лондоне, но и во всей Британской империи.

Дапри заговорил, не утруждаясь любезностями:

— Мистер Холмс, я хочу нанять вас для расследования кражи.

Холмс с живейшим интересом наклонился вперед в своем кресле.

— Что же у вас украли, мистер Дапри?

— Ничего, — ответил тот. — Пока ничего. Я хочу, чтобы так и осталось, а потому обращаюсь к вам.

Холмс расцепил ноги и положил руки на подлокотники.

— Признаться, вы меня заинтриговали. Продолжайте, пожалуйста.

Дапри поведал о своих знакомых и деловых партнерах — Томлинсоне, Элтоне, Ковилле, Парсонсе и Андерхилле, — которые за последние месяцы пали жертвами банковского мошенничества. Неизвестный получил доступ к секретным финансовым сведениям и использовал оные против их интересов. У Томлинсона и Элтона украли сравнительно немного, и недостача могла какое-то время оставаться незамеченной, тогда как Ковилл и Парсонс лишились более значительных сумм, а несчастный Андерхилл был вконец разорен. Видя, сколь многие в его окружении становятся жертвами загадочного мошенничества, Дапри уверился, что ограбление его самого — вопрос времени, а потому счел нужным прибегнуть к услугам Шерлока Холмса.

Сомневаться не приходилось — Холмс возьмется за дело.

Я сообщил Дапри, что мы также разыскиваем Портового Расчленителя. Нынешним утром нам предстоит побывать на дознании в связи с четвертой жертвой, а после мы навестим Дапри в его доме и, возможно, сделаем какие-то предварительные выводы.

Когда мы прибыли на дознание, нас встретил инспектор Лестрейд. Расследование не продвинулось ни на йоту, и он пребывал в настроении даже худшем, чем Холмс. Улик в деле жертвы номер четыре почти не нашлось. Труп извлекли из Темзы близ Темпл-Стейрз; оно пребывало в состоянии начального разложения. Никаких особых примет не было, если не считать татуировки на плече — якоря, обвитого лозой. По мнению Нового Скотланд-Ярда, убийцей был не Торс — изувер, разбрасывавший по Лондону фрагменты человеческих тел на протяжении добрых двух лет. Травмы выглядели иначе, состояние останков тоже было другим, а высказанная в бульварной прессе гипотеза о возвращении Джека-потрошителя даже не удостоилась комментария.

Мы с Холмсом сопроводили Лестрейда в полицейский депозитарий, куда поместили останки. За годы врачебной и сыскной практики я едва ли наблюдал столь прискорбное зрелище. По состоянию ран можно было заключить, что жертва, когда их нанесли, еще какое-то время жила. Самые старые уже начали затягиваться, тогда как позднейшие выглядели неизмененными, рваными. С полицейским экспертом мы пришли к единому мнению, что убийца вполне мог растянуть процесс на несколько дней, отсекая пальцы и прочие выступающие части тела, прежде чем нанес последний удар. Труп был дополнительно изуродован множеством мелких ранок, оставленных рыбами, которые кормились останками, пока те плавали в Темзе.

Мне редко случалось видеть такой кошмар. Тогда я даже представить не мог, что он поблекнет в свете дальнейшего.

Покончив с делами в Скотланд-Ярде, где Холмс скрупулезно изучил татуировку жертвы, мы отправились в Кенсингтон навестить Дапри.

Нам отворил слуга и осведомился:

— Вы насчет места?

— А что вы можете сообщить насчет места? — Холмс постарался, чтобы его слова не звучали ни как подтверждение, ни как отрицание.

Бедняга выглядел измученным. Он объяснил, что ночью сбежал помощник дворецкого и сам дворецкий теперь принимает кандидатов. Временный привратник был конюхом, он не привык иметь дело с посетителями. Этим ведал тот самый помощник.

Когда мы сказали, что не ищем места, слуга попросил извинения и проводил нас в кабинет Дапри.

— Чертова канитель, — разбушевался Дапри, когда Холмс упомянул пропавшего помощника. — Казался надежным парнем, и вот исчез без предупреждения. Если я не могу найти верного человека за двадцать фунтов в год, то куда мне вообще, скажите на милость, обращаться за помощью?

— Боюсь, что понятия не имею, мистер Дапри, — ответил Холмс со всем участием, на какое был способен. — Не могли бы мы, с вашего позволения, осмотреть дом? В частности, не покажете ли нам, где хранятся документы деликатного, так сказать, свойства?

На протяжении следующих сорока пяти минут Дапри водил нас по дому. Он уделил особое внимание своему кабинету и встроенному в стену сейфу. Впрочем, когда последний открыли и мы увидели пачки аккуратно перевязанных банкнот, золотые слитки и прочие ценности, Дапри предъявил в качестве главного достояния единственный листок бумаги.