Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл

Отныне его жизнь станет простой и, в основном, хорошей. Он почти уже добрался до своего дома. Невозможная Миссия удалась, и как нельзя лучше. Все прошло почти идеально.

Теперь он возвращался домой и уже подруливал к подъезду, выложенному раковинами и маленькими разноцветными камешками. Во дворе валялось несколько детских игрушек.

Он видел, как из дома выбежала маленькая девочка с развевающимися светлыми волосами. За ней появилась его жена, тоже бегущая навстречу. По ее лицу, как и по его щекам, катились слезы. Но он не боялся плакать. Теперь он вообще ничего не боялся.

О Господи милосердный, война, наконец-то, закончилась. Враг, олицетворявший зло, умер. Хорошие парни победили, и самый лучший на земле образ жизни был на некоторое время сохранен и оказался вне опасности. По крайней мере, для его детей.

Никому и никогда не дано узнать, как и почему это произошло, и кто несет за это ответственность.

Так же, как это произошло с Джоном Кеннеди в Далласе.

И с Робертом Кеннеди в Лос-Анджелесе.

И кто несет ответственность за Уотергейт и за Уайтуотер. Как это случилось почти с любым другим исторически важным событием в нашей недавней истории. Наша история всегда оставалась неизвестной. Правду постоянно и тщательно скрывали. Таков уж наш американский способ.

— Я так люблю тебя! — прошептала его жена, прижимаясь щекой к его лицу. — Ты мой герой. И ты совершил такой хороший и смелый поступок.

Он сам глубоко в это верил и хранил уверенность в своем сердце.

Он больше не был Джеком. Джек перестал существовать.

Однако ничто еще не закончилось!

Чуть позже полудня Секретная Служба получила от нью-йоркской полиции сведения об еще одном убийстве. У них были веские причины полагать, что оно каким-то образом связано с покушением на президента Бернса.

Мы с Джеем Грейером бросились в гостиницу «Пенинсьюла», расположенную рядом с Пятой авеню. И я, и он были так потрясены случившимся утром, что буквально онемели. Но даже в таком состоянии мы постарались выяснить все детали преступления. Потом настала очередь полиции посвятить нас в то, что произошло в отеле. Горничная в гостинице обнаружила тело в номере на двенадцатом этаже. Там же была найдена и записка в стихах от Джека и Джилл. Прощальное послание?

— Что еще говорит полиция? — обратился я к Грейеру по пути в «Пенинсьюлу». — Каковы подробности?

— Судя по первоначальному заключению, убитой женщиной является Джилл. Ее застрелили, или, возможно, она покончила жизнь самоубийством. В любом случае, найденная в ее руке записка — подлинная.

Прием сокрытия одной тайны внутри другой повторялся. Входила ли смерть женщины в план Джека и Джилл? Я был уверен, что это так. Кроме того, перед нами было целое напластование секретов, и следовало убирать слой за слоем, чтобы, в конце концов, докопаться до сути.

Грейер и я вышли из металлической, под золото, кабины лифта на этаже, где было совершено убийство. Повсюду сновали местные полицейские. Здесь же я увидел медэкспертов, членов антитеррористической команды в шлемах и плексигласовых масках, а также нескольких детективов по расследованию убийств. На месте преступления творился настоящий бедлам. Я сразу обеспокоился за вещественные доказательства. Кроме того, прямо отсюда могла произойти и непосредственная утечка информации, которая неизменно потом попадает в прессу.

— Как президент? — Ко мне сразу же подбежали коллеги-полицейские. — Есть хоть какая-то надежда?

— Надежда всегда есть. Он еще в городе, — коротко доложил Грейер, и мы поспешили оторваться от любопытствующей кучки детективов.

В самом гостиничном номере находилось с дюжину полицейских и агентов ФБР. С улицы сюда доносился зловещий вой сирены. Где-то совсем неподалеку, наверное, в соборе святого Патрика, который расположен чуть южнее, на Пятой авеню, вовсю звонили в колокола.

Тело женщины-блондинки лежало на сером плюшевом ковре рядом с незастеленной кроватью. Ее лицо, шея и грудь были забрызганы кровью. На женщине был надет серебристо-голубой спортивный костюм.

У ног, обутых в кроссовки фирмы «найк», валялись очки в тонкой золотой оправе.

Ее смерть напоминала казнь, совсем как в ранних преступлениях Джека и Джилл.

Один-единственный выстрел, причем с очень близкого расстояния.

Работа профессионального и хладнокровного убийцы.

И никакой страсти.

— Она когда-нибудь входила в наши списки подозреваемых? — обратился я к Грейеру. Мы уже знали имя женщины: Сара Роузен. Она работала в Белом Доме, и самым страшным доказательством ее причастности к делу являлся тот факт, что ей дважды удалось избежать проверки, когда мы проводили расследование и интересовались всеми сотрудниками Белого Дома. Два раза!

— Вроде бы нет. Она работала связисткой и прочно обосновалась на своем месте. Все ее ценили за профессионализм и ответственность. Ей вполне доверяли все сотрудники. Господи, чертовщина какая-то! Они ей доверяли, Алекс!

Часть лица с левой стороны была снесена, как будто удар был нанесен звериной лапой. Джилл выглядела немного удивленной, словно смерть застала ее врасплох. Страх в глазах, изогнутые дугой брови.

По всей вероятности, она знала убийцу. Кто же нажал на курок? Джек? Вокруг раны я заметил серое кольцо, значит, стреляли с близкого расстояния. Скорее всего, в роли убийцы действительно выступил Джек. Профессионал. Никакой страсти. Еще одна казнь.

«Но на самом ли деле женщина, лежащая на ковре, и есть Джилл?» — думал я, нагнувшись над телом. Контрактник Кевин Хокинс только что скончался в больнице святого Винсента. Мы уже знали, что Хокинс явился на встречу с президентом в Мэдисон-сквер Гарден, переодевшись женщиной и раздобыв документы сотрудника ФБР. Он использовал дистанционно управляемую бомбу и мог взорвать ее там, где хотел и когда хотел. Он ожидал президента на выходе в своем женском наряде. План сработал. Но какая связь имелась между Кевином Хокинсом и этой мертвой женщиной? Что, черт возьми, тут вообще произошло?

— Он оставил стихотворение. Или кто-то другой, кто побывал здесь. Похожее на все предыдущие, — обратился ко мне Джей Грейер. Записка уже лежала в полиэтиленовом пакете для вещественных доказательств. Он протянул его мне. — Последняя воля и завещание Джека и Джилл.

— Идеальное убийство, — пробормотал я, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к Грейеру. — Итак, Джек и Джилл погибли в Нью-Йорке. Дело можно закрывать, верно?

Агент Секретной Службы уставился на меня немигающим взглядом, а затем медленно покачал головой:

— Это дело никогда не будет закрыто. Во всяком случае, пока живы мы.