Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл

— Я просто неудачно пошутил, — пришлось оправдываться мне, и я принялся читать последнюю записку.

— Чтоб тебя… — прошептал я над мертвым телом. — Надеюсь, ты будешь вечно гореть в аду за то, что вы натворили сегодня. Я очень рассчитываю на то, что для тебя и Джека подготовят персональный ад.

В Вашингтоне новость о покушении на президента была воспринята особенно тяжело. Томаса Бернса любили и ненавидели, но он принадлежал городу. Особенно сейчас.

Кристина Джонсон пребывала в состоянии шока, как и ее ближайшие друзья и почти все те, с кем она была знакома. Учителя и даже самые младшие ученики школы Соджорнер Трут ходили как невменяемые, узнав о том, что произошло с президентом в Нью-Йорке. Это было одновременно событием ужасным и невыносимо печальным, почти нереальным. Люди отказывались верить в случившееся.

Из-за покушения во всех школах Вашингтона занятия после обеда были отменены. Как только Кристина приехала домой, она первым делом включила телевизор и еще раз прослушала страшные новости. Правда, они оказались короткими и довольно невнятными. Пока что президент оставался жив, но больше никаких подробностей о состоянии его здоровья не сообщалось.

Кристина Джонсон не была уверена, что Алекс Кросс тоже присутствовал в Мэдисон-сквер Гарден, но ей показалось, что она видела его там. За него она тоже переживала. Ей нравились искренность и духовная сила детектива, но особенно его способность к соучастию и ранимость. А еще ей нравилось, как он воспитывает своего сына Деймона. Ей тоже хотелось иметь детей. Сегодня она решила серьезно поговорить об этом с Джорджем.

Ее муж приехал сегодня домой в семь, то есть на час, а то и на два раньше, чем обычно. Джордж Джонсон много времени отдавал работе. Ему было тридцать семь лет, но глядя на его гладкое открытое лицо, об этом как-то не вспоминалось. Он был хорошим человеком, хотя и несколько эгоцентричным.

Кристина любила его со всеми присущими мужу хорошими и плохими качествами. Сейчас она думала как раз об этом, крепко обнимая его возле входной двери. Она не сомневалась в своих чувствах. Они познакомились в Гарвардском университете, и с тех пор больше не расставались. Ей казалось, что так будет всегда, во всяком случае, в себе она была уверена.

— Люди плачут прямо на улицах, — сообщил Джордж. Освободившись от объятий жены, он снял свой вязаный джемпер, расслабил узел галстука, но переодеваться не стал. Сегодня он решил нарушить свой ежедневный распорядок дня. Ну, что ж, пусть будет так.

— Хотя я и не голосовал за президента Бернса, но на меня это тоже произвело угнетающее впечатление, Крис. Боже, какой позор! — В его глазах блестели слезы, и Кристину это очень тронуло.

Обычно Джордж не проявлял своих чувств, предпочитая прятаться, словно моллюск в раковине, так что его реакция растрогала миссис Джонсон.

— Я сама пару раз всплакнула, — призналась она. — Ты ведь знаешь, что я голосовала именно за него. Да дело не только в этом. Кажется, мы начинаем терять уважение ко всему, начиная с институтов власти и кончая человеческой личностью. Я наблюдаю это даже в глазах шестилетних школьников. Я сталкиваюсь с этим в школе Соджорнер Трут каждый день.

Джордж Джонсон снова крепко прижал к себе жену. В нем было пять футов одиннадцать дюймов, и они с Кристиной почти не отличались по росту. Она склонила голову ему на плечо, и он ощутил легкий цитрусовый аромат духов, которыми она пользовалась для работы. Он очень любил свою жену. Она была очень непохожа ни на какую женщину, вообще ни на одного человека, которых ему приходилось встречать. Джордж ощущал невыразимое счастье, что она принадлежит ему, любит его и обнимает, как самого дорогого ей мужчину.

— Ты понимаешь меня? — спросила она. Ей очень хотелось поговорить с ним именно сегодня. Она боялась, что он опять уйдет в себя, как это частенько с ним случалось.

— Конечно, — кивнул Джордж. — Все это чувствуют, Крисси. И никто не знает, как остановить этот процесс.

— Я приготовлю что-нибудь поесть, а потом можно будет вместе посмотреть телевизор, — предложила она. — Я отчасти боюсь смотреть новости, а, с другой стороны, понимаю, что это сейчас необходимо.

— Я помогу тебе на кухне, — предложил Джордж, что случалось с ним крайне редко. Кристине захотелось, чтобы он всегда был таким, внимательным и открытым. И чтобы так было каждый день, а не только в момент национальной трагедии. Впрочем, она знала, что подавляющее большинство мужчин были именно такими. И это еще не самая страшная беда, сопровождающая брак.

Они вместе приготовили суп из стручковой фасоли, открыли бутылку «Шардонэ». Едва семейный ужин перед телевизором закончился, как у входной двери раздался звонок. Часы показывали девять вечера, и они никого не ждали. Разве что иногда к ним заходили соседи.

CNN вело репортаж из больницы нью-йоркского университета, куда доставили раненого президента. На экране несколько раз среди других полицейских, промелькнул и Алекс Кросс, присутствовавший на месте покушения, но от комментариев он воздержался. Он выглядел расстроенным и измученным, но это ни в коей мере не наносило ущерба его благородному облику. Кристина не стала говорить Джорджу, что знакома с Алексом, и даже сама не знала, почему. Так же, как она не поделилась с мужем тем, что детектив Кросс как-то раз приходил к ней поздно вечером. Джордж тогда все проспал, впрочем, на то он и Джордж.

Прежде чем он поднялся с дивана, звонок прозвенел еще раз. Потом еще. Кто бы ни стоял под дверью, уходить он явно не собирался.

— Я открою, Крисси, — сказал Джордж, направляясь к выходу. — Уж не знаю, кого это принесло так поздно. А ты?

— И я не знаю.

— Уже иду! — недовольным тоном крикнул он в прихожей. Кристина улыбнулась. В муже вновь проснулся Нетерпеливый Джордж.

— Иду, во имя всего святого, уже иду! Уже открываю! — продолжал ворчать мистер Джонсон, подходя к двери в одних носках.

Он посмотрел в глазок, потом повернулся к Кристине и недовольно нахмурился:

— Там какой-то белый парнишка.

Дэнни Будро стоял на сверкающем свежевыкрашенном белой краской крыльце дома учительницы. Он был одет в большое не по размеру зеленое пончо, в котором казался выше и шире в плечах, чем на самом деле. Убийца детей школы Соджорнер Трут во плоти! Сейчас он наслаждался своей славой. Но даже в таком возбужденном состоянии он осознавал, что с ним происходит что-то не то.

Он себя неважно чувствовал, временами становилось совсем плохо, начиналась депрессия. Отлаженный механизм ломался. Доктора не могли понять, что с ним: было ли это двухполюсным расстройством или же нарушением психики. Если уж врачи не могли разобраться, что мог поделать он? Что из того, что он излишне импульсивен, подвержен частой смене настроений и плохо приспосабливается к окружающим условиям? А сейчас фитиль был уже зажжен, и Дэнни готов был взорваться. Впрочем, кому какое до этого дело?