Алексей Мартынов - Песнь Легиона

Кто-то прогревался в ракушке. Он вошёл к нему быстрым шагом и стал бить по лобовому стеклу прикладом. Тот выскочил, но получил прикладом в грудь, от чего загнулся. Легион схватил его за шею, повернул таким образом, чтобы выгнуть буквой Г в обратную сторону, после чего резко двинулся вперёд и переломил ему шею.

Номер триста двадцать восемь.

Он выходил уже на финишную прямую, отсюда не было преград. Кто-то бежал вдалеке, пришлось снимать этот труп выстрелами с разбега. Номер триста двадцать девять.

А это был гей. То есть гомосек в простонародье. По морде видно, что парень, вот даже щетина есть, но по визуализации тела – это девушка. Впрочем, неважно, пускай лежит. В любом случае конченое для общества существо – живёт только собственным эгоизмом, не желая производить потомство.

Он хотел что-то подумать по этому поводу, разглядывая туловище, но его прервали. Кто-то резко выскочил откуда-то. Всё вокруг становилось всё темнее и темнее, этому способствовали тучи. Дождь всё усиливался.

Вдруг всё очень резко померкло, возникла непонятная боль в затылке. Он вдруг понял, что теряет сознание.

–= времени нет =-

Он вдруг оказался вне тела, вне самого себя, как бы воспарив вокруг и одновременно стоя на земле. Вокруг было тихо, очень тихо. Не было дождя, вместо него шёл снег; такой большой снег с пушистыми снежинками. Ветра не было, поэтому он так неспешно валил хлопьями на него, создавал красивую завесу.

Было темно, чего-то он не видел, скорее даже ничего не видел, ему казалось, что это пропасть. Справа и слева, сверху и снизу одна бездонная пропасть. А сам он стоит посреди неё, или же наоборот падает в неё.

Вдруг он увидел чьё-то лицо вдали. Да, это точно было лицо; оно мелькнуло там в темноте как вспышка фонарика на долю секунды, причём так слабо, что он не смог ничего толком разглядеть.

Вдруг он пошёл. Сам. Не по собственной воле, а просто пошёл вперёд, туда, где видел только что лицо. Он не понимал, как он идёт, если внизу нет дороги. Ног он не чувствовал, как и рук, и тела и вообще он ничего не чувствовал. Тогда он попробовал поднять руку, а она его не слушалась, но работала самостоятельно без его желания.

Это было не его тело, он не владел им, а скорее тело владело им.

Он побежал. Это было самое прекрасное чувство, которое он когда-либо получал. Хотя он не мог ощущать, ему было хорошо, он просто летел.

Вокруг вдруг стало светать, солнце вышло из-за туч, перестал снег. Он бежал по зелёной лесной тропинке, выбегая из леса на полянку, где за невысоким забором играли дети. Он захотел подойти к ним, но забор вырос до неба, преграждая ему путь. А потом там появилась дверь, она открылась, он вошёл.

Дети возились в песочнице и качались на качелях. Такие беспечные и свободные. Им было весело, ему тоже. Он решил с ними поиграть, и присел рядом, уткнув руки в песок.

Солнышко пригревало, запели птички, подул такой лёгкий приятный ветерок. На песок рядом с ним сел майский жук, потряхивая усами.

Здесь было хорошо, можно было делать вообще всё – никто не мог запретить. Вдруг он вскочил, отбросив песок в сторону.

– И это всё? – заорал он. – Это всё, что ты можешь?! Хочешь меня подкупить этой иллюзией, сулишь мне золотые горы и молочные реки?!! Свистни в... Ну, не при детях. Я здесь хозяин, я создаю этот мир, а не кто-то другой. И я его убираю.

Всё, что он видел, дёрнулось и пропало. Он вновь стоял или парил посреди ничего; мир грёз пропал. Он вновь увидел тихо мерцающее вдали лицо, но на этот раз он никуда не пошёл. Он остался на месте, всматриваясь в лицо, и лицо само поплыло к нему.

Это был он сам, только уже в полный рост. Он сам стоял перед собой, такой беззащитный, спящий, он лежал перед собой.

– Я хочу туда!

–= 22:00, 2 часа назад =-

– Ты зачем это сделал, а?!

– Не... А как я должен был? Сам же сказал, что глушить.

– Да, глушить, но только в экстренных случаях, когда сами не отдают. А ты его со спины, и убил! Влом было что ли подойти с ножом и потребовать деньги?!

Он слышал все эти разговоры. Тело ныло, он очнулся как раз вовремя. Его разбирало какое-то нехорошее чувство. Что же это получается? Он до сих пор не встретил ни одного достойного противника, даже эти, которые смогли добраться до него, сделали это случайно. Это воры. Простые уличные воры.

Его одолено уныние, ему стало грустно от этих мыслей. Вдруг, против собственной воли, его тело воспряло. Его разум наполнила ярость и дикое желание убивать. Он приподнялся. Лицо его озарила страшная улыбка, зубы обнажились. Его глаза расширились.

– Не-е-ет, всё, – говорил тот в куртке своему напарнику, осматривая дорогу, не идёт ли кто, – всё. Теперь нас посадят. За убийство!

На этом слове раздался резкий хлопок и хлюпанье. Он резко обернулся. Он увидел своего напарника, но теперь из груди у него торчало что-то, похожее на руку. Его глаза чуть не выпали из орбит, когда он увидел убийцу за спиной убитого.

Номер триста тридцать.

Легион рывком вынул руку из убитого, расплёскивая кровь. В груди убитого зияла широкая дыра. Кастет был поломан от такого удара.

Легион никогда бы не подумал, что человек может двигаться с такой скоростью, если бы сам не развил её. Двумя молниеносными прыжками он оказался рядом со вторым, и одним движением оторвал ему голову. Номер триста тридцать один.

Два трупа валялись в переулке. Он улыбался.

– Я чувствую это. Игра началась, мой противник приближается.

Выстрелом он остановил легковушку. За рулём сидел усатый дядька. Легион попросил его пересесть на сидение пассажира, тот повиновался. Как только он пересел, Легион сел на место водителя и проткнул ему шею ножом. Номер триста тридцать два.

В минуте езды была АЗС, где как раз заправлялся здоровенный Хаммер. Чувачок в жёлто-синей униформе заправлял его девяносто пятым.

Легион выстрелил им по колёсам.

– А ну вышли все живо!

В качестве руководства к действию он выстрелил в кассиршу в пяти метрах отсюда. Номер триста тридцать три.

– Свяжи их! – он подал девушке, вылезшей из Хаммера длинную верёвку. Она шустро привязала двух заправщиков и своего парня к колонне.

В это время сзади к нему подъехала девятка, оттуда выскочил человек. Нельзя было отвлекаться, он выстрелил ему в грудь и лоб. Номер триста тридцать четыре.

В то время как привязанные рабочие сидели тихо, парень пытался вывернуться и что-то орал матом. Легион понимал его чувства, но разбираться с ним не хотел. Вместо этого он приказал его девушке лечь на живот, руки за голову. Как только она легла, он сел за руль девятки и припарковал её на ней. Она не могла даже заорать, настолько сильно её сдавило.