Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам

Виноградов поднялся, одернул пиджак. Сказал:

- Я уже вам докладывал. Мне пока нечего добавить, - и сел.

- Ну, что же… - Генерал помолчал. - А я вообще не вижу никаких проблем. Разработка управления розыска хорошая, и идет она интенсивно. Но это не отменяет работу УБОПа по лидерам организованной преступной среды. В УСБ уже имеются заявления по фактам нарушения законности, которые требуют всесторонней проверки.

Перечисляя названия служб, генерал смотрел на руководителей, и Громов, и начальник УБОП, и Виноградов поочередно кивали. Громов - хмуро и глядя в стол, убоповец - коротко и по-деловому, а Виноградов - сверкая очками и с легкой иезуитской улыбкой.

Генерал вздохнул и нацелил карандаш в потолок:

- Я хочу понять, в чем глобальный вопрос? В чем?

- Разрешите? - Шилов поднялся. - Проблема в том, что УБОП пытается посадить Дробышева за действия, благодаря которым сидит группа Чибисова. Туда же хотят привлечь и меня.

- Минуточку. Группа Чибиса уже арестована, и если мы на этом эпизоде закроем еще и Дробышева, это будет идеальный расклад. Что вам здесь не нравится?

- Мне не нравится этическая сторона вопроса. Если бы Дробышев не отдал нам этих людей, то на нас бы висел десяток глухарей, а у него бы никаких проблем не было.

- Послушайте, да бросьте вы это! Мы еще об этике отношений с бандитами переживать будем. Я уже действительно начинаю думать, что Управление собственной безопасности не ошибается в отношении вас. - Генерал выдержал паузу, потом рассмеялся: - Шутка!

Смех генерала поддержал только Федоров. Остальные даже не улыбнулись. Оборвав смех, Федоров прокашлялся и поправил галстук.

- Ну, все вопросы исчерпаны? Тогда свободны! - Генерал бросил карандаш.

Все вышли из кабинета, только Громов остался.

- А у тебя что?

- Вы фактически приняли их сторону, - сказал Громов. - Хотя сами требовали все раскрыть.

- Значит, так: только желваками играть не надо. Много ты понимаешь! Ты же общей картины не видишь, - начальник главка говорил почти те же слова, которые сутки назад сам Громов говорил Шилову. - Виноградов в Москву докладывает напрямую, а ты сам знаешь, там чистка рядов. Так что если твой парень выкарабкается - честь ему и хвала. Нет - хрен с ним.

13

Голиков открыл дверь камеры, встал на пороге, поигрывая связкой ключей:

- Краснов! С вещами на выход.

Миша лежал на шконке и читал журнал. Услышав команду, встал, начал собираться. Предчувствия были плохими. Его переводят? Куда, почему?

Поигрывая четками, к Голикову подошел Айдар:

- Куда это его?

Благодаря значительной разнице в росте, Голиков смотрел на Айдара сверху вниз. Но со стороны казалось, что это ему приходится тянуться и вставать на цыпочки, чтобы быть вровень с зэком.

- В другую хату.

- В сто пятую?

К разговаривающим приблизился голый по пояс зэк в толстых очках, с внешностью интеллигентного штангиста-тяжеловеса. Он делал разминочные упражнения: боковые наклоны, взмахи руками, повороты туловища, и вроде бы был поглощен своим делом и не прислушивался, о чем они говорят, но его подход можно было воспринять как легкий намек: начальник, ты не прав; а если надумаешь решить вопрос силой, то поимеешь такой геморрой, что неизвестно еще, кому будет хуже.

Голиков посмотрел на «штангиста» и спросил у Айдара:

- Тебе-то что?

- А Егоров где?

- Уволен.

Сжимая под мышкой тощий пакет с вещами, подошел Краснов.

- Подожди, - распорядился Айдар, - сядь на место.

- Ты чего? - высокий Голиков навис над Айдаром. - Да ты оборзел, Шамангалиев! Я тебя…

- Я тут про сто пятую один оч-чень интересный звон слышал, - приобняв Голикова за плечо, Айдар вывел его из камеры, и что-то принялся говорить, перебирая четки пальцами правой руки. Айдар говорил тихо, и Голиков наклонял голову, чтобы расслышать. До оставшихся в камере долетело только несколько слов - «беспредел», «пресс», «барыга», «развели», «опустили»…

Голиков слушал и Айдара не перебивал.

- Вот такие дела, - закончил Айдар и, перестав обнимать Голикова, зашел в хату.

Голиков поправил фуражку и несколько секунд смотрел на Айдара, потом задиристо, но без внутренней уверенности, спросил:

- Ну и что?

- Да ничего, - с улыбкой пожал плечами Айдар.

- Один хрен, не я здесь все решаю. - Голиков захлопнул дверь; лязгнули наружные запоры.

Айдар, перестав улыбаться, прошел к своей шконке и достал из-под матраса сотовый телефон. Набирая номер, задумчиво посмотрел на Краснова:

- Плохо дело, парень. - Потом сказал в трубку: - Чингиз, салям! Найди мне телефон Шилова из убойного.

Все ребята ждали возвращения Шилова с совещания в одном кабинете.

- Ну что?

- Подчистить все, - Шилов оглядел свою команду. - Столы, сейфы и дома.

- Думаешь, будут обыски? - Спросил Соловьев.

- Не исключено.

- Надо было нам все-таки этим уэсбэшникам рыло начистить, - вздохнул Джексон.

- Не думаю, что это решило бы вопрос, - Шилов достал из кармана звонящий мобильник. - Да! Айдар? Рад, что ты звонишь на этот громкий телефон. Понял… Спасибо. Я помню твой вопрос.

- Кто это? - Спросил Скрябин.

- Да так, еще одна моя коррупционная связь. Проблемы продолжаются, надо ехать к Юрке в прокуратуру.

* * *

Юра Голицын зашел к Кожуриной отдать шило, которое он одалживал, чтобы сшить уголовное дело, готовое к передаче в суд.

Кожурина сидела за столом и красила ногти. Сегодня на ней была не форма, а клетчатый пиджак и нарядная блузка.

- Спасибо. С меня причитается.

- Можно натурой, - глядя на Голицына сквозь раздвинутые, чтобы не смазать подсыхающий лак, пальцами, ответила Кожурина.

- Танюша, я вообще-то женат, но в принципе…

- Размечтался! Сшей мне тоже, вон, дело лежит… А то рука болит.

- И ногти жалко.

- И ногти, и себя. Что я здесь делаю в расцвете лет, за что пропадаю?

- За любовь к искусству.

- Это я давно отлюбила, мне бы что-нибудь посвежее.

Голицын взял папку с делом, взял специальный станок, в котором закреплялись бумаги, чтобы в них можно было проколоть шилом ровные дырки, а потом продеть в дырки нитку. Сел за небольшой столик, на котором стояли электрический чайник, сахарница и чашки, расчистил место для работы. Прочитав на обложке дела фамилию обвиняемого, удивился:

- Это ты по Васюкину уже закончила? Быстро!

- Он тоже ничего понять не успел. Думал, что я целыми днями глазками хлопаю и ногти крашу, а я его ко всем трем трупам железно привязала. Адвокат только крякнул.

- Французы называют это «Железный кулак в бархатной перчатке», - заметил Голицын, с трудом прокалывая первые пятьдесят страниц из трехсот, составляющих уголовное дело.

- А что делать? Мужчины меня недостаточно любят, вот и приходится их ставить на место.

- Какое счастье, что я в числе твоих друзей, - Голицын закрепил в станке следующую партию документов.