Карен Фоссум - Глаз Эвы

– Разумеется. Но я на всякий случай проверю. А комбинезон у него всегда был с собой?

– Всегда. Он вообще был очень аккуратный во всем, что касалось его драгоценной машины. Никогда не выезжал без запасной канистры бензина. А еще без моторного масла, жидкости для мытья стекол и канистры воды. И без зеленого комбинезона. А фонарик мне и самой мог бы пригодиться: иногда у нас пробки вылетают. Здесь вся электрика плохая, давно надо бы заменить. Но наше правление ни на что не способно, только каждый год увеличивают арендную плату и обещают сделать балконы. Но я этого уже не дождусь. Ну, ладно. В общем, это был комбинезон.

– Замечательно, что вы об этом вспомнили, – похвалил ее инспектор.

Комбинезон и убийце оказался очень кстати, подумал Сейер. Он наверняка надел его поверх одежды, заляпанной кровью.

Юрунн зарделась, что, надо сказать, было ей весьма к лицу, и опять схватилась за таз. Это была здоровая бадья из пластмассы бирюзового цвета. Женщина поставила ее на бедро, и поза стала забавной, но не очень устойчивой.

– Я обещал вашему мальчику прокатить его в машине. Можно позвать его из гаража? Она удивленно взглянула на него.

– Конечно. Но мы собирались уходить, так что, пожалуйста, недолго.

– Мы только немного покатаемся.

Он вышел из дома и направился к гаражу. Ян Хенри сидел на верстаке, стоящем у стены, и болтал ногами. Кроссовки его были измазаны маслом. Увидев Сейера, он вздрогнул, но лицо его тут же прояснилось.

– Я сегодня на служебной. Твоя мама разрешила мне тебя прокатить. Хочешь повключать сирену?

Мальчик спрыгнул с верстака, довольно высокого, и пробежал несколько шагов, чтобы не упасть.

– У вас «Вольво»?

– Нет, «Форд».

Ян Хенри побежал вперед, а Сейер смотрел на его ноги – тонкие и белые. На переднем сиденье мальчика почти не было видно, его даже трудно было пристегнуть по правилам. Пассажир едва ли видел что‑то, кроме приборной доски, да и то – вытянув шею. Сейер завел машину и повернул на дорогу. Сначала слышалось только равномерное гудение мотора и звуки машин, проносившихся по встречной. Мальчик сидел, засунув руки под себя, как будто боялся по неосторожности нажать на что‑нибудь.

– Скучаешь по папе, Ян Хенри? – тихо спросил Сейер.

Мальчик удивленно уставился на него, как будто раньше его никто об этом не спрашивал. Ответ был очевиден.

– Очень, – ответил он просто.

Они снова замолчали. Сейер направился к прядильне, включил правый поворот и продолжал ехать к водопаду.

– В гараже так тихо, – сказал вдруг мальчик.

– Да. Жалко, что мама не умеет обращаться с машиной.

– Угу. Папа туда все время ходил, что‑то завинчивал, полировал. Когда у него было время.

– Там еще такой запах приятный, – улыбнулся Сейер. – Маслом пахнет, бензином…

– Он обещал купить мне комбинезон, – продолжал мальчик. – Такой же, как у него. Но не успел, потому что пропал. У него на комбинезоне было четырнадцать карманов. И я бы тоже надевал на себя комбинезон, когда бы возился с велосипедом.

– Да, спецовка. У меня тоже есть такой, только синий, а на спине написано «FINA». И я не уверен, что у меня четырнадцать карманов. Может, восемь или десять.

– Синие тоже ничего. А детские размеры бывают? – деловито спросил Ян Хенри.

– Не знаю.

Сейер опять включил правый поворот и остановился. Отсюда было хорошо видно здание НРК [9] Норвежская телерадиовещательная компания. , раскинувшееся внизу у реки. Он показал на окна, сияющие на солнце.

– Давай‑ка их немного подразним! Включим сирену!

Ян Хенри кивнул.

– Нажимай сюда, – сказал он и показал, куда. – Посмотрим, насколько они там, на телевидении, охочи до новостей. Может, они как выскочат все со всеми своими микрофонами!

Сирена сначала как‑то глухо квакнула, а потом тишину разорвал громкий вой; словно оттолкнувшись от холма на противоположной стороне, звук с ревом вернулся обратно. В машине звук не казался таким уж громким, но через несколько минут в одном из чисто вымытых окон появилось лицо. Потом еще одно. А потом кто‑то открыл дверь и вышел на веранду в торце здания. Человек поднял руку, заслоняясь от солнца.

– Они думают, что тут, по меньшей мере, убийство, – развеселился Ян Хенри.

Сейер хмыкнул и с интересом стал разглядывать бледные незагорелые лица, торчавшие во всех окнах.

– Ладно, хорошенького понемножку. Давай посмотрим, сможешь ли ты ее выключить сам.

Мальчик смог. Глаза его сияли от восторга, на щеках выступили красные пятна.

– А как она действует? – спросил он с энтузиазмом.

– Ну, – начал Сейер и принялся копаться в памяти, – сначала там образуется электронная дуга, которая в свою очередь образует четырехтактный импульс. Он усиливается с помощью усилителя, а потом звук выходит через громкоговоритель.

Ян Хенри кивнул.

– И потом он варьируется от восьмисот до тысячи шестисот периодов. Значит, колеблется по силе. Чтобы было лучше слышно.

– А его делают на сиренной фабрике?

– Точно. На сиренной фабрике. В Америке или в Испании. А сейчас мы купим мороженое, Ян Хенри.

– Ладно. Мы его заслужили, хотя и не поймали никаких преступников.

Они вновь выехали на шоссе и повернули налево, по направлению к городу. Подъехав к ипподрому, остановились, припарковались и вылезли из машины. Сейер пропустил мальчика вперед. Они подошли к киоску. Возникла проблема с оберткой – ее было не оторвать от мороженого. Наконец они сели на скамейку на солнышке и принялись за мороженое. Мальчик выбрал «сафт‑ис»‑красное и желтое, с шоколадом сверху, а Сейер ел «крупсис»‑с клубникой. Он всю жизнь его ел и не видел никаких причин отказываться от этой привычки.

– А вам потом на работу?

Ян Хенри вытер с подбородка сок и сахар свободной рукой.

– Да, но сначала мне надо заехать в гости к одному парню. На Эрик Берресенсгате.

– Он преступник?

– Пока нет, – улыбнулся Сейер. – Вероятнее всего, нет.

– Но вы не уверены? Это может быть преступник?

Посмеиваясь, Сейер был вынужден сдаться.

– Да, не исключено. Именно поэтому я туда и направляюсь. Но все‑таки больше для того, чтобы удостовериться в том, что он НЕ преступник. Потому что тогда я смогу вычеркнуть его из своего списка. Вот так мы и работаем, понимаешь ли, пока в списке подозреваемых не останется кто‑то один.

– Могу поспорить, он здорово испугается, когда вы подъедете вот на этой машине.

– Ну, уж это наверняка. Все пугаются. На самом деле это довольно забавно, потому что почти у каждого человека совесть нечиста. И когда я вдруг появляюсь у них на пороге, я чувствую, как они роются в памяти, пытаясь выяснить, что же я такое мог раскопать. Над этим, конечно, не стоит смеяться, но иногда я просто не могу сдержать улыбку.