Анжела Марсонс - Смертельные воспоминания

После этого на подносе остались три кусочка плотной бумаги, каждый площадью где-то по два сантиметра, заколка и три обрывка синей ленты.

Взяв эти вещи с подноса, он положил их на стол. С помощью карандаша Пенн расположил их так, чтобы лучше видеть.

Обрывки синей ленты представляли собой куски длиной сантиметров в десять и шириной в один. Нити были плотно переплетены для большей надежности. Он подвигал их, чтобы посмотреть, не совпадают ли их оборванные концы, как это бывает у пакетов для мусора, оторванных от одного рулона. Они не совпадали, а это значит, что какие-то обрывки были потеряны и весь кусок материи был длиннее, чем тридцать сантиметров, лежавшие перед ним.

Пенн отодвинул материю в сторону и занялся сплющенной заколкой. Механизм, открывавший ее, был сломан, а маленькие зубчики, напоминавшие зубчики пинцета, перекручены и изношены. Сержант отодвинул заколку к обрывкам ткани и придвинул поближе три куска бумаги. Подвигав их концом карандаша, что он уже проделал с тканью, он попытался определить, не подходят ли они друг другу, но никаких совпадений не обнаружил.

Все три куска с одной стороны были абсолютно гладкими.

Он внимательнее рассмотрел каждый кусок по отдельности. Левый верхний угол первого был испачкан чем-то серым. Справа от этого мазка Пенн смог разобрать три буквы. Взяв блокнот, он записал: «РН». Он отложил кусок и придвинул к себе следующий. На нем тоже оказалась пара букв. Он записал «ЕТ» и потянулся к третьему куску. На нем букв не было, но виднелось нечто, похожее на белую арку, расширявшуюся внизу. Пенну это напомнило пятно белого соуса, артистично размазанное по тарелке в дорогом ресторане.

Сержант откинулся на спинку кресла и окинул взглядом то, что было у него перед глазами. Ничего особенного, но что-то в этом все-таки есть, и теперь только от него зависит, заговорят ли эти объекты.

Стейси подошла к стеклянной перегородке.

– Прошу прощения, вы сказали, что может пройти какое-то время, прежде чем ко мне кто-то подойдет, но я жду уже полчаса…

– Офицер, когда я сказала «какое-то время», это был намек на то, что вам лучше прийти завтра или послезавтра. Вы в Службе опеки, и мы здесь не прохлаждаемся за порцией пасты.

– А что, если я хочу сообщить о том, что ребенок попал в беду? – спросила констебль, не веря, что организовать короткую встречу – это так сложно.

– А вы действительно хотите? – спросила женщина за перегородкой.

Стейси покачала головой.

– Тогда вы можете быть уверены, что люди, которых вы хотите увидеть, или принимают заявления о новых случаях, или занимаются уже существующими.

– А кто у вас отвечает за старые случаи? – спросила Стейси. – Скажем, за те, что случились лет тридцать назад?

– Никто, – нахмурилась женщина. – Потому что эти люди уже не дети, не так ли?

– Я имела в виду, кто занимается документами? – пояснила констебль, стараясь не показывать своего раздражения.

– Мы сдаем их в центральный архив. Там к ним имеют доступ все социальные работники.

– А вы как-то регистрируете, кто в последнее время мог взять ту или иную папку?

– Тридцатилетней давности?

Стейси утвердительно кивнула.

– В электронной базе таких древних документов наверняка нет, и чтобы их взять, надо войти в помещение архива, так что должен быть список тех, кто туда входил. Правда, то, какими папками они интересовались, не фиксируется.

«Чтоб тебя…» – подумала Стейси, прикусив губу.

Рассматривая доску с вопросами вместе с Пенном, Стейси была поражена тем, насколько тщательно Даггар реконструировал давние события. Точное место нападения, наличие банки из-под пива, надорванная пятифунтовая банкнота. Ни одна из этих вещей в книге не упоминалась, потому что автор ничего о них не знал. Он писал о периоде, который начался со смерти Мики и захватывал еще два года после того, как босс поступила в распоряжение службы опеки.

Стейси сомневалась, чтобы босс когда-нибудь с кем-нибудь делилась подобной информацией. Наверняка никогда. Значит, эти данные можно было получить только из ее досье.

Она надеялась, что кто-то из сотрудников сможет войти в базу данных и сообщить ей, кто запрашивал досье босса в последнее время. Это была бы зацепка, с которой можно было начать раскручивать всю ситуацию.

– Если вы хотите поговорить с нашими сотрудниками именно об этом, то на вашем месте я завтра захватила бы с собой какой-нибудь перекус. Это может занять недели.

– Это я уже поняла. Вы заняты, мы тоже очень заняты, но не кричим об этом на каждом углу, – Стейси решила уйти. Лучше будет вернуться в участок и попытаться ответить на вопросы на доске. – Спасибо за то, что уделили мне время, – с этими словами она направилась к двери. И остановилась, потому что зазвонил ее телефон.

– Вуд, – произнесла она в трубку.

– Стейс, ты все еще в Дадли? – спросил Пенн.

– Уже ухожу. Пустые хлопоты…

– А ты можешь взглянуть на кого-нибудь из сотрудников?

Стейси обернулась. Женщина за перегородкой говорила по телефону.

– И что?

– Скажи, ее именная карточка серо-белого цвета?

Констебль подошла к перегородке и посмотрела повнимательнее.

– Да, – ответила она.

Продолжая говорить по телефону, женщина вопросительно взглянула на нее.

– Карточка на синей ленте? – продолжил Пенн.

– Да.

– Со словами «Служба опеки»?

– Да.

– А на самой карточке логотип муниципалитета Дадли с белой аркой?

– Пенн, опять «да», но какого…

Стейси замолчала, вспомнив поднос, который принесла доктор Эй.

– Черт, ты что, думаешь…

– Именно, – ответил Пенн.

– Я перезвоню, – сказала Стейси и разъединилась.

Констебль постучала по перегородке.

Прежде чем положить трубку, женщина с ненавистью посмотрела на нее.

– Мне кажется, вам давно пора…

– Кто-нибудь из ваших сотрудников болен или отсутствует на работе? – Стейси чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Поколебавшись, женщина кивнула.

– Да, один из наших полевых сотрудников, Эрнст Бекетт, отсутствует вот уже несколько дней. Мы не можем с ним…

– Прошу прощения, что прерываю, но вы можете описать мне его? – Стейси достала мобильный телефон.

Кажется, у Рубика вот-вот появится имя.

– Брайант, честно признаюсь – что-то мне в этом парне не нравится.

– Знаешь, командир, когда ты так говоришь, мне сразу же хочется закурить.

– Брайант, не забывай о почти четырех годах воздержания, – Ким имела в виду его привычку выкуривать по тридцать сигарет в день, от которой он отказался.

– Но ведь мы все решили, что наш человек – это Даггар. Он наследил везде, где только можно. Думаешь, нам стоит об этом забыть?