Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

Маркелов усмехнулся:

— Вы, Алексей Павлович, не знаете Грилова. Это, скажу вам, уникальная личность. Наблюдая за ним, я не раз поражался его способности к самовыгораживанию. Так что сигналы дозорных для него — комариный укус. Они тут же уничтожались.

В подтверждение своих слов Маркелов показал несколько деловых бумаг, заявлений очевидцев.

— Грилов, по существу, вне контроля, — продолжал Степан Степанович. — Об этом позаботились его дружки — дачевладельцы в Барыгине…

Миронов хотел было что-то уточнить, но Маркелов разъяснил:

— Там строятся несколько дач. Сверхделовой начальник, как видите, смотрит вперед.

Грилов не обижал своих верных спутников, следовавших за своим хозяином на всех витках его бурной деятельности, не забывал и тех, кто налаживал протекционистские связи, обогащал его эффективными методами «безопасной» преступности, всячески его оберегал и прогнозировал события.

— Вот с таким человеком я и столкнулся, — продолжал Маркелов. — Не мог молчать, тянуть. Собрался, сел и накатал большущее письмо в высокую инстанцию. Но…

Маркелов умолк. Сидел неподвижно, как бы уйдя в себя, в свои невеселые думы.

— Но оказался непонятым, — сказал он с явной досадой. — Через пару дней встречает меня Грилов и говорит: «Не дело ты, Степан Степанович, затеял». Сказал как бы мимоходом, вроде бы по-товарищески. И, помолчав, добавил: «Придется, видимо, нам расстаться». Так я оказался на заводе. Честно говоря, растерялся… Беседа подходила к концу.

— А теперь у меня к вам вопрос, — взглянув на часы, сказал Маркелов. — Как подступиться к таким?

Миронов был готов к этому вопросу. Он часто задавал его и себе.

— Тут, Степан Степанович, требуется глубокая вспашка. С отвалом. Чтобы все вырвать с корнями.

Миронов возвращался от Маркелова и думал о том, почему так трудно вести борьбу с организованной преступностью. Считается, что в стране ее нет, а следовательно, нет о ней понятия и в Уголовном кодексе. Это и позволяет разного рода дельцам ловить рыбку в мутной воде.

Сын уже спал, жена поворчала и ушла досматривать телевикторину. Алексей Павлович сразу же лег в постель. Долго ворочался с боку на бок, но проснулся рано и сразу сел за стоп. Не спеша листал блокнот, читал его, думал. «На инженерных должностях немало людей, имеющих непрофильное образование». Сколько? Пять, десять, двадцать? А вот и конкретная цифра: «Полсотни человек, числящихся в ОТО, на самом деле работают на других предприятиях отрасли и в управлении». И кем? Оказывается, кадровиками, бухгалтерами, шоферами, библиотекарями… А оклады? Прямо-таки баснословные. Плюс премия девяносто процентов. Не слабо, а?

Алексей Павлович взял карандаш, произвел простейшие арифметические расчеты. Сумма, что ни говори, внушительная. А что эти люди выдают на-гора? Каков конечный результат? Этого никто не знает. Яснее ясного — кормушка. Плывут тысячи, львиная доля которых идет наверх. А остальные — кумовьям, сыновьям власть имущих.

В чьих все это интересах, кто снимает пенку? Наверняка добрая часть приварка оседает у главаря. А кто он — предстоит доказать.

Миронов взялся за сборщиков. Известно, что они передают деньги Качкову, начальнику лаборатории. А он кому? «С ним будет нелегко, — думал Алексей Павлович по дороге на работу. — Его на мякине не проведешь. Наверняка все будет отрицать. С ним ладно, а сборщикам-то чего скрывать? Они и должны его изобличить. Целая группа опрошена. Показания неопровержимы — премиальные передавали Соркину, Шикман и Родионовой. Так с кого же начать?..»

Майор начал с Соркина.

— Где вы работаете? — спросил Алексей Павлович. Соркин, рыжеватый, хитрый, упрямый мужичок, не задумываясь назвал одно из предприятий.

— Кем?

— Конструктором.

— Деньги дважды в месяц получаете?

— Как все.

— У Симановской?

Соркин был отпетым бездельником. Если он где-то и работал, то не больше двух-трех месяцев подряд. Околачивался на «галерке», делал «навар» на шмотках. Потом перекинулся на картины. Кайль по достоинству оценил данные этого кадра и определил его к себе на должность старшего конструктора.

Сперва односложно, а потом, поняв, с кем имеет дело, подробно Соркин стал рассказывать о процедуре поборов. Он стоял неподалеку от места выдачи денег со списком, где против каждой фамилии была обозначена определенная сумма. Эту сумму он и должен был истребовать. Все это, естественно, заранее было оговорено, но все же люди неохотно отсчитывали от получки несколько купюр десятирублевого достоинства. Приходилось уговаривать, а то и прибегать к нажиму.

— Они, понимаешь ли, оставались в тени, а меня ставили под удар, — сетовал Соркин.

— По доброй же воле?

— Как сказать. Знаете, я был поставлен в такие условия… — Соркин вдруг запнулся.

— Вот все это нам и предстоит уточнить, — деловито сказал Миронов.

— С моей помощью?

— Да, помочь ОБХСС в ваших интересах. Я думаю, что вы уяснили деликатность своего положения.

Соркин внял здравому смыслу и написал заявление о явке с повинной.

— Как это дальше делалось? — спросил Миронов.

— Очень просто. Хозяин мне звонил и спрашивал: «Порядок?» Я отвечал: «Полный». — «Тогда выходи». Он назначал, место и время встречи, подкатывал на машине. Я садился. Попетляв по городу, «Волга» останавливалась. Он протягивал руку, я передавал ему деньги и выходил из машины…

— Детектив и только, — заметил Миронов. — А куда дальше уплывали деньги?

— Думаю, к начальнику. Куда же еще! На три аршина в землю видит.

— Я правильно понял? Вы и двое других сборщиков передавали деньги Качкову?

— Правильно.

Этот пройдоха еще тот тертый калач. Первый раз он попал за «колючку», когда ему шел двадцать третий год. Оказавшись на свободе, некоторое время «бомжевал», потом устроился снабженцем — и завалился на хищениях и взятках. Опять получил срок, но попал под амнистию. Благо они следовали одна за другой. Пришел на завод. Его свели с Кайлем. Тот затевал как раз дачное строительство для себя и Грилова. Нужны были верные люди. Качков был именно тем человеком, который подходил для такого дела. Скоро он стал приближенным человеком. Кайль доверил ему не только участие в строительстве, но и сбор денег, а затем назначил его начальником лаборатории…

Итак, сообщение Трофимова полностью подтверждено. Нужно возбуждать уголовное дело.

А следствие без ревизии на это не соглашается. Таков порядок. Но что значит провести ревизию? По существу — завалить дело. Пока канителятся с проверкой, утрачивается внезапность. Преступники сговариваются, заметают следы.

Как быть в такой ситуации? Не сидеть же сложа руки? И тут Миронов вспомнил А. К. Голубеву, заместителя главного ревизора контрольно-ревизионного управления (КРУ). Вспомнил в связи с одним затяжным делом. Из автопарка шли сигналы о том, что начальник по эксплуатации занимается поборами. Туда наведывались ревизоры разных уровней, но хапуга каждый раз выходил сухим из воды. А деньги, как потом было установлено следствием, он вымогал немалые.