Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

– Ты убил его, – твердо и мрачно произнес Быков.

Всего тремя словами лучший друг Козодоева предельно лаконично и недвусмысленно передал свое отношение к событиям, произошедшим в квартире Бурлакова. Из этих трех слов главное было «ты». Оно означало, что Сергей убил хозяина квартиры из своих личных побуждений, не посоветовавшись с подельником и другом.

– А что мне оставалось делать? – вскипел Козодоев. – Ты же его упустил!

Мишка схватил друга за грудки и впечатал в стену.

– А ну, повтори еще раз! – прорычал он. – Значит, я виноват, что ты ему голову молотком размозжил? Может быть, и в квартиру я тебя позвал? Это твоя мамаша по мужикам шляется, моя-то дома сидит.

– Успокойся ты! – Козодоев рывком высвободился от захвата Быкова. – Ничего еще не случилось. Нас там никто не видел, деньги я не брал. Менты побегают, посуетятся и успокоятся. Мало ли нераскрытых преступлений у нас в городе происходит.

Сергей хотел привести парочку убедительных примеров, но не мог припомнить ни одного серьезного случая, когда бы милиция сработала вхолостую. Пока Козодоев лихорадочно перебирал все громкие преступления последних лет, Быков неожиданно успокоился.

– Ты не вали все в одну кучу, – недовольно, но уже достаточно мирно пробурчал он. – Убийство, оно и есть убийство.

Чувствовалось, что у Мишки отлегло от сердца. Действительно, чего зря из кожи лезть, если их никто не видел? Менты убийцу будут искать среди врагов Бурлакова или на грабителей все спишут.

– Ты там не наследил? – с подозрением спросил Быков.

– Зуб даю! – Козодоев щелкнул ногтем по переднему резцу. – Я перчаток в хате не снимал.

– Если нас заметут, то зубом ты не отделаешься, – не то с угрозой, не то просто констатируя факт, сказал окончательно успокоившийся приятель. – Пошли к толпе, а то нас потеряют, базары всякие пойти могут.

В подъезде при свете тускло мерцающей лампочки Сергей украдкой, раз за разом всматривался в лицо Кайгородовой и пытался понять, что ей известно об убийстве. Лена вела себя как обычно.

«Мишка пока держит слово, – подумал Сергей. – Если бы он рассказал Кайгородовой, что это я убил мужика в восьмом доме, она бы сейчас на меня с ужасом смотрела, а так совсем не замечает. Словно меня и нет в подъезде».

Дома Козодоев пошагово восстановил хронологию последних дней и проанализировал свои действия в квартире Бурлакова.

«Быков до понедельника явно никому не говорил, что мы собираемся на дело. Про любовника моей матери он будет молчать. Мишка чтит уличные законы, а по ним даже чужая мать неприкосновенна. Но все это до поры до времени. Если нас менты зацепят, мою мамашу он заложит по полной программе. Так, что мы имеем? До понедельника все чисто: мы с ним надолго не уединялись, демонстративно не секретничали. В понедельник я отметился на УПК, и если будут разборки, я могу сказать, что меня в момент убийства даже близко к восьмому дому не было. Я был на другом конце города, гайки слесарям помогал крутить. Сейчас кто вспомнит, что я делал в ремонтном цехе? Едем дальше. Около дома нас никто не видел. Вернее, меня никто не видел… Забавная ситуация. Так и подмывает послать корешка на хрен, и пускай сам выкручивается! Я-то чистеньким в этой истории получаюсь, я-то нигде не засветился».

Перед сном Сергей затеял пустяковый разговор с матерью. По ее поведению он понял, что она еще ничего не знает о гибели любовника.

«Завтра мамочка пойдет к любимому Котику и обалдеет, когда узнает, что ему голову проломили. Интересно, с каким настроением она вернется со свидания? Так, к черту маму! Вернемся в квартиру. Я там не наследил? Вроде бы нет. Перчатки я снимал, но ни к каким гладким поверхностям не прикасался. С молотка отпечатки пальцев снять нельзя. У нас такой же на кухне висит. Я проверил – он шершавый, на нем ничего не останется. Что еще? Свидетелей нет, следов нет, письма я украл, так что менты до правды никогда не докопаются. Все чисто! Если Мишка не запаникует, нам все сойдет с рук. Должно сойти».

Обдумав сложившуюся ситуацию, Сергей решил, что ни при каких обстоятельствах не признается в убийстве.

«Если менты бросят меня в КПЗ и будут каждый день бить, я выдержу пытки. Три дня, сжав зубы, потерпеть – и ты на свободе! Главное, никому, ни одному человеку на свете никогда не рассказывать об этом убийстве. Не было меня там! Я в понедельник на автобазе помогал мужикам автобусы ремонтировать».

Неопытные юноши часто дают себе невыполнимые обещания. Например, хранить секреты под пытками. С детства воспитанные на примерах стойкости красных партизан и подпольщиков, они считают, что пытки и избиения можно вытерпеть, если заранее настроить себя на нужный лад. В фильме «Семнадцать мгновений весны» закадровый голос буднично и оттого очень убедительно сообщает зрителям: «За себя Штирлиц был спокоен. Пытками в гестапо его не сломить». Штирлиц – известный пример для подражания. Если он уверен в себе, то почему любой сибирский подросток должен быть слабее его?

На практике дело обстоит иначе. Попав в милицию, даже самые стойкие молчуны «плывут» через пару часов интенсивного допроса. Правильно выстроенная беседа с подозреваемым приводит к нужному результату быстрее, чем побои и пытки током. Стремление облегчить душу чистосердечным признанием заложено в каждом преступнике. Зачастую ключик к нему лежит на поверхности. Для подростков это, как правило, родители. Страх опозорить отца и мать – сильный стимул к признанию. Но в случае с Сергеем Козодоевым этот стимул не работал. Отца своего он воспринимал как чужого человека, а мать в последние дни стал просто презирать. На допросе в милиции путь к его сердцу через слезы матери был закрыт. Но это не значит, что он смог бы сохранить в тайне свое участие в убийстве Бурлакова. Были у Сергея слабые места, и опытный следователь быстро бы нащупал их.

Пока же Козодоев пребывал в твердой уверенности, что опаснейшие события не смогли выбить его из седла. Внешне он сохранял спокойствие, необдуманных поспешных поступков не совершал.

В субботу в школе он так умело выстроил разговор с Витькой Абрамкиным, что сын начальника уголовного розыска Ленинского РОВД ничего не заподозрил.

– Витек, мне во дворе уже все уши прожужжали про убийство на Волгоградской. Что твой отец говорит, кто там кого завалил?

– У меня дома разговоры про отцовскую работу – табу. О чем хочешь отца можно спросить, только не о преступлениях.

– А, ну тогда ладно, – разочарованно протянул Сергей.

– Слышал я один трёп, что мужик этот водкой торговал. Суть уловил?

– Нет, – откровенно признался Козодоев.

– Конкуренты, говорят, его пришили, – понизив голос до авторитетного шепота, поделился секретом Абрамкин. – Постучались к нему в дверь, пароль назвали, он открыл, а ему тут же в лоб молотком – бац! И насмерть. На водке они знаешь какие деньжищи имеют? То-то!