Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

Этот случай утвердил для Маштакова тезис, что все документы надо писать толково. Что надо сначала думать. Что вся эта писанина читается на людях вслух.

В общем, Миха писал, а милиционеры, в том числе и водитель, которому, чувствуется, скучно стало сидеть одному в кабине, осматривали дом. Активно помогал сосед-понятой. Быстро нашли альбом с фотографиями. Альбом был дембельский, но фотки в нем оказались староватые. Бойцы в мундирах с воротниками-стойками, как в кино про солдата Ивана Бровкина. Отстегивающиеся погоны, старшинский галун буквой «Т». Середина пятидесятых, начало шестидесятых…

– Вот он, Виталя! – сосед нашел фотографию хозяина дома, подозреваемого сейчас в смертоубийстве.

Все сгрудились вокруг альбома, Маштаков тоже втиснулся.

Любительская фотка. Судя по одежде и прическам – не из свежих, десятилетней давности. Чьи-то похороны. Вокруг установленного на табуретках открытого гроба стояли родственники.

Последний снимок. Скорбные лица, склонённые головы.

– Вот он, – понятой потыкал пальцем в щекастого парня лет двадцати с пышной шевелюрой.

– Ну щас у Витальки прическа не такая. Короткая, – комментировал сосед. – А так похож.

– О, а тут они клиентов учитывали, – участковый Корбут развернул перед Михой мятый листок в клетку.

Корявым почерком на листке было написано: «КАМАЗ П54377 ЖЕНЯ ВОВА ОБЪЁБ».

– Обманули их, значит, эти. Не заплатили, – перевёл участковый.

– Я понимаю такой язык, – сдержанно отозвался Маштаков.

Всех быстрее осмотр надоел криминалисту Николаеву, который снова куда-то слинял. Добросовестный водитель, меж тем, в маленькой – «угловой», как Миха её обозвал в протоколе – комнате под матрацем кровати обнаружил ствол и ложе от охотничьего ружья. Находка внесла оживление. Несмотря на то, что недоставало цевья, вылезал состав ещё одного преступления – двести двадцать вторая, часть первая: незаконное хранение основных частей к огнестрельному оружию. Сто пудов – на законных основаниях ранее судимые Виталя с Вовкой хранить ружье не могли.

– Вы ружье тоже в протокол писать будете? – осторожно спросил у Маштакова участковый.

Выявление преступления пошло бы ему конкретным плюсом. Особенно под соусом операции «Вихрь-Антитеррор».

– А как вы полагаете, его можно изъять по закону? – ответил Миха вопросом на вопрос.

– Тут вот ещё документы, – сменил тему участковый и протянул старую дерматиновую косметичку, набитую бумагами.

Маштаков быстро её перетряс. Точных данных никого из фигурантов у них покамест не было. Особенно потерпевшей.

…Паспорт на какого-то Аксентьева Сергея Викторовича, 1967 года рождения, прописанного в Остроге, улица, дом, квартира… кто такой? Паспорт на Петрова Владимира Алексеевича, 1974 года рождения, жителя села Крутово. Так, это Вовка. Две трудовые книжки – коренная и дубликат на Егорову-Тупицыну-Расстригину-Ёлкину-Добровольскую Викторию Алексеевну. Пять фамилий! Это, похоже на то, Вика – Вовкина пассия. Тетрадь предпринимателя, подписанная округлым женским почерком на обложке: «Селивановская Ольга Александровна». А это, наверное, убиенная Ольга.

Тут Миха придумал работу криминалисту. Послал за ним водителя.

– Вы бы хоть пальцы на прикладе посмотрели, – сказал Маштаков с упреком.

Николаев вздохнул и стал разглядывать полированный приклад на свету, в косопадающих лучах.

Мелким почерком Маштаков только в доме исписал почти три страницы. Набросал черновик схемы. Без картинки – наглядности никакой. Из нагромождения описанных вещей реальная обстановка не воссоздается.

И спрашивает потом товарищ судья у свидетеля:

– Свидетель, нарисуйте на листочке вот тут, где стоял стул, где – стол, где – вы, а где подсудимый…

И начинается кружок рисования. Без толковой пропорциональной схемы никакие фотографии, сделанные даже с разных точек, целостной картины не восстановят. Кстати, о фотографиях.

– Сделайте снимки частей ружья. Кровати, в которой их нашли. Обстановку этих двух комнат, – сказал Миха криминалисту.

Тот трагически покачал головой:

– У меня вспышки с собой нет.

Ну что тут говорить. Похвалил Маштаков его. А ведь лет семь отработал, один из старейших экспертов в отделе. Капитан целый!

Подошёл Ковальчук. Он, оказывается, тоже, улучив момент, смылся из дома. Рассказал, что прошёлся по опушке леса и нашёл гриб.

– Вот такой здоровый, – отмерил ладонью от земли сантиметров тридцать. – Шляпка коричневая. Не знаю, как называется. У нас на Донбассе грибы не растут.

Участковый на это ответил, что в субботу он ездил за грибами на «Красный Октябрь» и за целый день набрал два ведра белых. А в прошлые выходные ездил туда же и за четыре часа набрал три ведра.

– Слой проходит уже, – авторитетно вставил судмедэксперт Никульский.

Водитель позвал всех посмотреть на выставку коробочек из-под презервативов, устроенную по периметру рамы большого настенного зеркала. В рядок было выстроено штук тридцать цветных интересных картинок. Молодые куклы. Минимум белья. Силиконовые груди. Роскошных форм бедра. Художественно подстриженные лобки. На одной коробочке был почему-то Шуфутинский в кожаной кепке с пуговкой. Как водится, бородатый.

– Даже Шебутинского на гондонах рисуют, – удивился водитель.

Действительно непонятно. Хотя, может, для баб картинка. Мужик Михаил Захарович видный.

Маштаков стал сворачивать осмотр, испытывая привычное для себя чувство неудовлетворения от сделанного. Но уже надоело. При необходимости, после задержания всей гоп-компании и выяснении обстоятельств убийства, следователь проведёт повторный осмотр с участием обвиняемого.

Ещё он изъял обнаруженные под кроватью две грязные, будто жеваные полоски от вафельного полотенца. Одна была спрятана далеко под матрацем. На женские гигиенические приспособления тряпки похожи не были. Возможно, ими как раз и душили.

Дотошный водитель там же, под койкой нашёл стальной тросик, один конец которого был продет в другой, образуя классическую петлю. Миха вопросительно посмотрел на Никульского. Тот категорически замотал головой.

– Слишком узкий. Если бы этим тросиком, странгуляционная борозда была бы четко выражена. Хотя, если что-то подложить… тряпку?

Миха изъял на всякий случай и тросик, в третий раз сделав в протоколе приписку, что «…кроме вышеуказанных предметов в том же порядке изымается также…». Звучало это не очень красиво. Свидетельствовало об отсутствии у автора эмпирического мышления, коим, по публичному утверждению начальника областного УВД генерала Мешкова, должен быть наделен каждый следователь. С другой стороны, дознавателей он таким качеством обладать не обязывал.