Мария Тович - Ласточки в темноте

Паша снова развернулся к окну и поглядел на то место, где нашли Глеба. Дождь не прекращался. Капли ползли по стеклу зигзагами, искажая и меняя пейзаж снаружи. «Вода тоже может обманывать, выдавая одни вещи за другие», – подумал Паша и замер от неожиданной идеи.

Игорь с неприязнью смотрел на людей, с которыми теперь был вынужден делить крышу над головой. Все происходящее навевало на него необычайную скуку. Нет, конечно, горящая крыша дома не могла не произвести впечатления. Но сейчас он с удовольствием бы завалился спать и продрых до тех пор, пока за ними не приедут. Это было бы приятнее и полезнее, чем слушать их бредни, отвечать на вопросы и поддерживать разговор. Единственной, кто хоть как-то развлекал его, была девчонка-фотограф. Она забавно злилась и считала, что никто не заметил, как она пялилась на отца в перерывах между щелканьем затвора. Игорь сразу ее узнал. И хотя она уже совсем не походила на ту неказистую девочку-подростка, которую он видел в прошлый раз, ее огненно-рыжие волосы так же ярко горели на солнце. Игорь вспомнил, как целился в эту макушку уродливой самодельной куклой. Та угодила точно в цель.

Игорь не любил свою мать. Разве можно любить того, кто всю жизнь лебезит и пресмыкается? К тому же не перед тобой. Она была яркой, но бестолковой, как бабочка-однодневка. Работала в парикмахерской. Щебетала над клиентами, орудуя ножницами и машинкой. Мать внимательно слушала, как ей изливают душу, с первого раза запоминала клиентов и потом могла узнать каждого по затылку. А они забывали ее сразу же, как вставали с кресла.

Маленький Игорь видел ее редко. Чаще всего с ним оставалась полуглухая бабка, которая никогда не слышала, что он говорит. Либо делала вид, что не слышит. Зато звук телевизионных ток-шоу идеально долетал до ее ушей с растянутыми дырками от тяжелых серег.

Игорь всегда был предоставлен самому себе. А ему, как и всем детям, хотелось, чтобы с ним поиграли в мяч, почитали книжку или просто обняли и пошептались о чем-то приятном. И чем меньше он получал внимания, тем сильнее его желал. Он страстно хотел понравиться бабушке и маме. Но ни самодельной снежинкой из бумаги, ни портретом восковыми мелками не мог заслужить их любви или хотя бы одобрения. Тогда Игорь нарисовал картину на дверцах кухонного гарнитура и сделал аппликации из бабушкиного любимого халата. В награду она оттаскала его за уши и поставила в угол.

Игорь простоял в углу три часа. Ноги замерзли на холодном линолеуме, живот урчал от голода. Жутко хотелось сковырнуть пальцем надорванный кусочек обоев на стене. Но он держался. Просто стоял, опустив руки по швам. Через какое-то время бабка поинтересовалась, не уснул ли он. Игорь молчал. Он не открыл рот, даже когда мать вернулась с работы. Уже вдвоем с бабкой они пытались оттащить его из угла. Игорь упирался изо всех сил, молча сопротивляясь и сцепив зубы. И повозились же они с ним.

Тогда Игорь уяснил один важный урок в своей жизни. Где-то в глубине сознания, на подкладке его детского мозга отложилось: хочешь завладеть вниманием человека – игнорируй.

Про отца мать не распространялась. Она томно прикрывала глаза и говорила, что он – лучший из мужчин в ее жизни. Если бы не одна ведьма, они бы сейчас были вместе. Мать не утруждала себя созданием легенд о смелом покорителе морей и не придумывала историй о том, что отец улетел в космос или на секретное задание. Как только у Игоря появились вопросы, она, не мудрствуя лукаво, ответила, что у отца есть вторая семья и живет он с другой тетей и с другим сыном. На этом интерес Игоря к тайне своего происхождения иссяк.

Когда ему было восемь лет, мать, неожиданно рано вернувшаяся с работы, объявила, что сегодня он познакомится с отцом.

Бабку в срочном порядке отправили ночевать к подруге-соседке. А мать весь вечер носилась по квартире как ужаленная. Она притащила из магазина два пакета с едой. Упаковку нектаринов, манго, виноград, ананас. Названий некоторых фруктов мальчик даже не знал. Когда мать раскладывала на столе покупки, он подумал, что она, должно быть, выиграла приличную сумму в лотерею или нашла где-то чужой кошелек.

Она всегда говорила, что если найдет деньги, то никогда не побежит искать потерявшего. Потому что в этом мире каждый за себя, а если кто-то профукал самое дорогое, то почему она должна отказываться от своего счастья?

Чтобы успеть подготовиться к приходу гостя, мать, засунув в духовку мясо, помешивала в кастрюле спагетти и одновременно красила ногти красным лаком. Когда блюда были готовы, мать одела самое, как она считала, эффектное платье – с люрексом и глубоким декольте. Затем любовно разложила на столе приборы, зажгла круглые ароматизированные свечи в алюминиевых подставках, достала из холодильника коробку игристого. Игоря она тоже заставила переодеться в чистые брюки и хлопковую рубашку. Мальчик возразил, что ему неудобно так ходить дома. Штаны были короткими, а воротник рубашки врезался в горло. Но мать не обратила внимания на его недовольство. Она подозвала сына и причесала мокрой расческой его темно-каштановую челку.

Когда в дверь позвонили, мать дернулась и, надевая на бегу туфли с высокими шпильками, бросилась в прихожую. Перед тем, как открыть дверь, она еще несколько секунд суматошно крутилась перед зеркалом, поправляя прическу и одергивая платье.

Щелкнул замок: на пороге возник улыбающийся мужик, который еле помещался в проеме. У него были ослепительно-белые зубы, и Игорю показалось, что они ненастоящие.

Мать смотрела на гостя как на мессию. Или скорее как собачка, заждавшаяся хозяина из командировки. Ее глаза светились от радости, она, не переставая, потирала вспотевшие ладони.

– А это Игорек, – проблеяла она, подталкивая мальчика к мужчине.

– Ну, привет, солдат. – Мужик протянул руку. Игорь уставился в пол и не поднял глаз. Тогда бородач потрепал его по прилизанным волосам и прямо в обуви прошел на кухню.

– Ничего, если я не буду разуваться? – спросил он.

– Конечно-конечно. Проходи так, – семенила за ним мать, которая обычно была готова содрать шкуру с Игоря, если тот испачкает пол в прихожей.

Ужин начался с неловкого молчания. Тогда мать включила дедов приемник. Они его никогда не слушали, но старый «Панасоник» идеально прикрывал дыру в стене и до сих пор работал безотказно. Зазвучала знакомая песня. Мать кружила над гостем, как орлица над птенцом. Разве что не разжевывала еду перед тем, как положить ему в тарелку.