Никита Серков - Темные сети

В конце марта Виктору Демьяновичу по случаю достались билеты на концерт, посвященный Дню внутренних войск. У него был свободный вечер, поэтому он позвал Свету, и они, одевшись понаряднее, устроили себе вечер культурного отдыха. Светлана была очень рада. Им давно не удавалось куда-нибудь выбраться, а она любила выставки, театральные постановки и концерты. Сегодня был их вечер, поэтому, чтобы продлить совместное времяпрепровождение, после мероприятия они запланировали посетить один очень уютный и недорогой ресторан.

Предвкушая приятный вечер, МВД был спокоен и расслаблен до той поры, пока в зале не появился новый губернатор. Не заметить его было невозможно. Он вошел в зал сразу после третьего звонка в окружении своих телохранителей и, по-видимому, нескольких коллег. Места Миронова были на балконе, у самого края, так что он увидел его сразу. С этого момента покой был потерян. Надо было что-то предпринимать. Следователю казалось, что встретить губернатора — это значимое совпадение и такую возможность нельзя упускать. Но что же делать? Поговорить с ним? Так не пустят, да и о чем? Проследить? Но как? Наученный печальным опытом своего предшественника, новоиспеченный глава города и области заручился поддержкой и защитой большого количества охраны. «Ну, не арестуют же меня за это!» — ухмыльнулся МВД. Концерт теперь ему был абсолютно неважен, все его мысли были заняты губернатором. В то время как на сцене происходило нечто патриотичное — массовый пластический этюд с тканями и лентами, символизирующими цвета национального флага, Виктор Демьянович был погружен в свои мысли и не сводил взгляда с чиновника, сидящего в одном из первых рядов. О чем он думает? Зачем пришел? О чем беседует с соседом? Когда соберется уходить?

В конце концов напряжение возросло до такого уровня, что следователь решил — либо сейчас, либо никогда. Миронов вышел из зала прямо во время концерта, сделав вид, что у него срочный звонок. Затем вернулся в зал, извинился перед Светой, сказал, что срочные новости по делу, что ему нужно бежать в УГРО и ушел. Сказать, что женщина расстроилась, — значит ничего не сказать. Обида и обескураженность брали свое, а комок к горлу подступал все ближе и ближе. Тот концерт она не досмотрела, вернувшись домой сразу после антракта, на несколько часов раньше запланированного времени.

Миронов знал, что дожидаться перерыва было опасно, губернатор мог уйти раньше, а нужно было переставить машину поближе к концертному залу и продумать план действий. Надо ли говорить, какие противоречивые чувства его одолевали из-за того, что он оставил любимую женщину одну, и то, как усилились эти чувства, когда, сидя в машине и ожидая появления губернатора, он увидел расстроенную Свету, выходящую в антракте из здания…

Тот день сильно испортил отношения Миронова и Светланы и не дал абсолютно ничего по делу. Какое-то время МВД преследовал на безопасном расстоянии машину губернатора, но, когда они выехали на трассу, старенький ВАЗ не смог соперничать с новым трехлитровым двигателем на шесть цилиндров и турбонадувом и поэтому скоро отстал, а губернатор умчался с мигалками куда-то за город по срочным и неотложным делам.

Но кое-что интересное за это время все же произошло. Примерно через месяц после слежки за губернатором в уголовный розыск позвонил аноним, который ничего о себе не сообщил, но сказал, что знает преступника, которого ищут по делу о покушении на убийство мальчика и возможном убийстве еще нескольких десятков детей и женщин. Казалось бы, таких звонков в УГРО и все ОВД по городу ежедневно поступает бесконечное множество. Почему нужно было поверить именно этому? Факты, которыми располагал звонящий, никогда не предавались публичной огласке. Знать об этом мог только участник следствия, преступник или тот, кто лично знал преступника. К сожалению, выяснить, кто звонил, не удалось до сих пор, но у следователей был полный комплект информации по вероятному подозреваемому. Он полностью подходил под то туманное описание, однако это неудивительно. У него была собака породы немецкая овчарка, загородный дом с подвалом в шести километрах от того места, где был обнаружен мальчик, а также за ним числилась давняя судимость за изнасилование несовершеннолетней. Та статья изрядно попортила ему жизнь. Никто, кроме суда, так и не пришел к однозначному решению, было ли изнасилование или нет, но подсудимый до самого конца отрицал свою вину.

Первое время за подозреваемым только наблюдали, один раз побеседовали и в конце концов получили ордер на обыск, во время которого обнаружили в подвале загородного дома неоспоримые улики его причастности как минимум к похищению выжившего мальчика. Мужчина был шокирован обыском и всем происходящим вокруг него, он божился, что уже несколько месяцев не ездил в загородный дом из-за сломанной системы отопления и ждал лета, что не знает, кому принадлежат все найденные вещи. Затем он начал вспоминать про свою давнюю судимость, утверждал, что и тогда не имел ничего общего с вменяемым ему преступлением, что его дочь больна и кто-то должен за ней ухаживать, что ему нельзя тратить время на пустые разбирательства. Абсолютное непонимание происходящего сменилось на гнев, и долгое время он даже не хотел ни с кем разговаривать. Но против улик сложно что-то возразить, поэтому, вопреки всем просьбам, его взяли под стражу и направили в СИЗО. Фотографию преступника показали ребенку, для этого Миронову пришлось съездить в соседний город, и парень с горем пополам признал, что находит его похожим на того, кто пытался его убить. Вспомнил ли он или это было продиктовано интуицией, доказать было сложно, но с мальчиком беседовали обстоятельно и долго.

— Ты знаешь человека на этом фото? — спросил Миронов, когда они вместе с приемной матерью ребенка сели за стол на кухне в трехстах километрах от уголовного розыска.

Мальчик долго смотрел на фото и колебался, как будто не знал, что ему сказать.

— Ну, чего ты замолчал? — Женщина легонько потрепала парня по плечу. — Тебе нечего бояться.

— Я понимаю, что тебе сложно сказать что-либо однозначно, но… — Виктор Демьянович не успел договорить.

— Да, — произнес ребенок.

— Что — да?

— Я узнаю этого человека. Это он пытался убить меня, — промолвил парень и отвернулся в сторону окна. Он не хотел никому смотреть в глаза, то ли боялся чего-то, то ли, по понятным причинам, стыдился…

Квартира, в которой теперь жил мальчик, не отличалась роскошью, но ничем не выделялась из сотен таких же. Просто две комнаты с кухней в пятиэтажке, заваленные всяким барахлом. Мать, как показалось Миронову, выпивала еще с тех самых пор, как не стало ее мужа, но теперь вроде завязала, к тому же, судя по всему, нормально зарабатывала, была на хорошем счету. А даже если иногда и продолжала прикладываться, то такая, но любящая мать лучше, чем никакая. А мальчик-то другой и не помнил, да и любви никакой не знал, так что уж там говорить. «Времена не выбирают, в них живут и умирают» [5] Из стихотворения А. Кушнера, 1976 г. .