Никита Серков - Темные сети

Долго идти не пришлось. Спустившись на пару сотен метров вниз по течению, МВД увидел то самое место, где тонул в своем сне. Он сейчас как будто глядел на себя со стороны, словно был в двух местах одновременно. Обернувшись в сторону леса, Миронов испугался — ему снова почудилась чья-то черная тень среди деревьев. Но это был фантом. Тряхнув головой и сбросив наваждение, следователь посмотрел в ту сторону, где во сне стоял мальчик. Ему снова показалось… Показалось, что в воде что-то лежит. Что-то или кто-то… Сны теперь пробирались в реальность, застилая все какой-то белой пеленой. Миронов сделал еще несколько широких шагов в сторону фантома. Но реальность оказалась страшнее сна. В нескольких шагах от берега, наполовину погруженный в воду, лежал мальчик. Мертвый мальчик. Тот самый, из сна… В белой рубашке, брюках и без ботинок.

Через час на место прибыли все необходимые службы. Все это время МВД сидел на берегу неподалеку от тела. Это был очень долгий и мучительный час. Внешне Виктор Демьянович никак не выдал своих эмоций даже перед самим собой, только брови, казалось, окончательно соединились в гримасе угрюмости, но внутри следователя что-то умерло. Мысли перестали роиться, как сотни тысяч назойливо жужжащих и жалящих пчел, — их просто стерли. На их место пришла тяжелая пустота. Только лес, шум реки, и два человека, один из которых уже не дышит. Миронов вдруг осознал, что ему просто нужно было спасти этого мальчика, что все остальное было абсолютно, категорически и предельно не важно. Важна была лишь жизнь этого ребенка. Но теперь его нет. Из груди снова вырвали что-то теплое и светлое.

За последний год произошло столько, сколько не происходило за всю полувековую жизнь Виктора Демьяновича. Но неужели после всего, что случилось, внутри еще есть огонек? Неужели есть еще силы продолжать? Больше не было того необъяснимо-юношеского огня возмездия, не было желания непременно схватить врага и расквитаться с ним, не было азарта расследования. Были тихий страх и одиночество. Он чувствовал себя так, словно находился один в кромешной темноте, которая таила в себе лишь неизвестность и опасность. Что же будет дальше? А ведь что-то будет…

И самое поганое во всей сложившейся ситуации — …почему сейчас?! Почему так невовремя? Почему не двадцать лет назад, когда он был молод, горяч и готов схлестнуться в схватке хоть со львом? Ведь он, Виктор Миронов, столько времени просто жил, толково жил, по совести, согласно своим твердым убеждениям, вставал каждое утро и шел. Сначала, ребенком, в детский сад, потом в школу, потом в университет, а потом на работу. Ведь для чего-то же все это было? Все эти люди вокруг — они же двигались в каком-то порядке, кружили вокруг, появлялись и исчезали для чего-то. Неужели для этого момента? Почему сейчас?! Или «сейчас» — это лишь небольшое мгновение, ничего не значащий пустяк, которому МВД придает слишком большое значение? Что же это значит?

А оно не могло не значить! Миронов всегда и везде видел знаки и символы. Порой он не понимал их значения, порой неправильно трактовал, порой знал, что все идет, как надо. Знаки повсюду. В каждом слове, в каждом движении, в каждом событии… Люди — тоже символы: точки, запятые, звездочки и скобки, — призванные поставить все на паузу, остановить или, наоборот, ускорить развитие происходящего. Ничего не бывает просто так. Так думал МВД раньше. Так он думал и сейчас, но вся эта свистопляска теорий заговора утомила его окончательно. Он не понимал этих знаков, он не умел их читать. Что же теперь делать? Где научиться знаковому скорочтению? Где преподают эту науку? Или просто подождать?.. Сколько? День, два, месяц, год, вечность? И чего ждать? Смерти?

Казалось бы, бросить все, уехать куда-нибудь, устроиться водителем, таксовать или развозить посылки, жить себе со Светкой и Степой, бед не знать и забыть как страшный сон всю эту теперь уже как будто прошлую жизнь, весь этот невероятный кошмар, которому нет конца. Ведь мальчик уже мертв, а второй в безопасности до тех пор, пока молчит. Так что же — бросить все? Подайте знак…

По просьбе МВД тело осматривал Арсений. Он установил, что смерть наступила несколько дней назад. Вся клиническая картина схожа с той, которую они наблюдали у выжившего, и еще одна небольшая деталь — на запястье татуировка «Паша».

— Вот мы и узнали, откуда взялось это имя в голове у спасшегося мальчика, — сказал Романов. — Татуировка самодельная. Этот мерзавец еще их метит.

— Нет, — решительно отрезал Миронов. — Зачем ему это нужно? Только товар портить… Мальчик сам себе ее сделал. Это его имя.

— Но как? — удивился Сеня.

— С помощью иголки и стержня от шариковой ручки. Он хотел, чтобы его имя запомнили, если он умрет. Сильный парень, не то что мы… Сопли за собой подтереть не можем, — резко огрызнулся следователь.

— Значит, подсудимый не виновен в смерти этого мальчика, значит, он не совершал покушения на Вадика. Мы судим невинного человека, — тихо пробормотал Арсений и посмотрел на Миронова.

— Выходит, что так, — виновато буркнул тот. — Только прошу тебя, Сеня, не лезь в это дело без меня!

— Да как же так? Невинный человек сидит в тюрьме, убийства продолжаются! Как тут можно сидеть сложа руки? — воскликнул Романов.

— Очень просто! — рявкнул Миронов так, как никогда раньше, и его глаза налились кровью; он обернулся по сторонам и оттащил Арсения в сторону, подальше от любопытных ушей соглядатаев. — Я прошу тебя послушать меня! Дело запутанное, сейчас находиться рядом со мной опасно. А ты мне нужен! Ты единственное незаинтересованное лицо, ты человек с другой стороны. Я приду к тебе. Ты поможешь, но не сейчас. Сейчас тебе нужно сидеть тихо и делать вид, что ничего не знаешь.

— Я и так ничего не знаю, — глухо отозвался Сеня и, чуть погодя, добавил: — А вы?

— Знаю.

— Расскажите, — еще тише произнес судмедэксперт.

— Не сейчас.

Вечером Миронов стоял в кабинете начальника и не испытывал ничего. Он несколько мгновений перекладывал из руки в руку какую-то бумагу, а потом положил ее на стол и двумя пальцами толкнул в сторону Максима Матвеевича.

— Что это? — удивленно приподняв бровь, произнес тот.

— Заявление об увольнении, — холодно отчеканил следователь.

— Послушай, Витя, — мягко начал начальник, — подумаешь, немного попсиховал, дело не задалось… Мы же все здесь все прекрасно понимаем.

— Я устал, — сказал МВД, опускаясь на стул, — и больше так не могу. Мне надо отдохнуть, может, уехать из города, может, слетать на море. Не знаю… Денег нет, но и сил продолжать работу нет. Я должен уйти, — выдохнул он и устало посмотрел на начальника.

— Понимаю, — тихо промолвил он.

Через месяц Виктор Демьянович сдал оружие и был уволен по собственному желанию с соответствующей записью в трудовой книжке.