Никита Серков - Темные сети

— Пока нет.

— Значит, я могу идти! — с улыбкой произнес Виктор Демьянович, встал со стула и двинулся в сторону двери.

— Я с вами еще не закончил! — командным голосом отчеканил Виталий Германович.

— Зато я с вами закончил, — не оборачиваясь, шутливо заметил МВД.

— Стоять! — резко крикнул коллега, перейдя на хрип.

Миронов опешил от такой фамильярности и повернулся в сторону коллеги.

— Что вы себе позволяете? — вкрадчиво произнес он, хмуря брови.

— Это что вы себе позволяете?! — Виталий Германович в три шага преодолел расстояние между ним и следователем и встал вплотную к оппоненту, так что его лоб из-за маленького роста упирался в подбородок МВД. — Заявление на увольнение не дает вам права так со мной разговаривать до тех пор, пока оно не будет подписано начальством и вы не заберете личные вещи из своего кабинета. — А дальше произошло нечто из ряда вон: взгляд коллеги резко изменился на напряженную доброжелательность, он поднес указательный палец правой руки к губам и сделал знак Миронову молчать, как бы сигнализируя «мы не одни, нас слышат», затем вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и сам засунул его во внутренний карман пальто следователя. — Понятно вам?!

— Вполне доходчиво, — пробормотал Виктор Демьянович, который был поражен и не совсем понимал, что же такое только что произошло.

— Идите, — кратко бросил Виталий Германович, и Миронов, как школьник, покорно повернулся к двери и покинул кабинет.

МВД не стал доставать письмо ни в Следственном комитете, ни на улице, ни даже возле дома, он сделал это в прихожей, только когда входная дверь захлопнулась и была закрыта на все замки.

В конверте лежал небольшой сложенный пополам лист бумаги, на котором было написано красивым, чуть ли не каллиграфическим почерком, еще и перьевой ручкой:

«Я не враг. Я лишь играю роль. Если ваша судьба и судьба выжившего мальчика дороги вам, поговорите с матерью малыша, убитого в прошлом сентябре Безликим Игроком. Вот ее адрес… Будьте осторожны».

Миронов не стал торопиться с выводами. Возможно, это какая-то ловушка. Одно было понятно точно — коллега из Следственного комитета знает обо всей этой истории намного больше, чем кажется на первый взгляд, и, судя по всему, не может об этом говорить. Или делает вид, что не может… Кто он? Двойной агент? Еще один из тех, чьи руки запачканы кровью? Или, может, тот, кто пытается помочь?

Два дня следователь не находил себе места. Покой покинул его давно, но теперь в груди как будто кто-то отстукивал на барабанах дьявольское тремоло. Нельзя было просто игнорировать полученное от Виталия Германовича сообщение. Спустя два дня пустых поисков и мытарств МВД не нашел ничего лучше, кроме как проверить, кто живет по указанному в записке адресу. Он знал, что этот шаг может оказаться невероятно опасным, но больше ничего другого не оставалось, а поэтому Виктор Демьянович отправился на другой конец города. Дверь открыла знакомая по расследованию полугодовой давности женщина. Миронов беседовал с ней всего раз или два и даже не очень хорошо помнил, как она выглядела тогда. В памяти всплывал только взгляд женщины, потерявшей самое дорогое — своего ребенка. Сейчас ему показалось, что она похудела, постарела лет на десять, но при этом стала удивительно хороша. Горе, худоба и нервное истощение придали ее внешности ту аристократическую благородность, которой всеми силами добиваются многие модели и телезвезды, истощая себя голодом, спортом и жесткими диетами.

Как только она взглянула на следователя, глаза ее расширились то ли от удивления, то ли от испуга, и Виктор Демьянович сразу догадался, что в отличие от него она прекрасно помнит, кто он такой, а после ее первых нескольких слов: «Откуда вы?.. Зачем пришли? Быстро заходите, нам не нужны лишние свидетели», — он сразу узнал ее голос. Это она была тем анонимом, который звонил несколько месяцев назад и сделал наводку на детские дома.

МВД шагнул в квартиру, и женщина одним резким движением захлопнула за ним дверь. «Черт возьми, что я делаю?! Мне, видимо, нечего терять», — прошептала она себе под нос, как будто успокаивая себя. Миронов между тем стоял посреди прихожей столбом, абсолютно не понимая, что ему теперь делать: как себя вести, что говорить, а может, вообще уйти…

Молчание прервала женщина. Она отпустила ручку входной двери и стремительно направилась в глубину квартиры.

— Разувайтесь и идите на кухню, — услышал Миронов ее повелительный тон, а потом она продолжила уже из кухни: — Надеюсь, помните меня. Это я звонила вам насчет детских домов, хотя вы, наверное, уже знаете об этом. Вы их проверили?

— Да, — коротко и тихо произнес Миронов, войдя на кухню и присаживаясь на табурет.

— И что?

— Ничего не нашли.

— Ищите лучше. Дети там подвергаются большой опасности, поверьте мне.

— Какое отношение вы имеете к этому делу? — МВД понял, что надо пользоваться возбужденным состоянием собеседницы и вытягивать из нее максимум информации.

— Такое же, что и мать выжившего мальчика. — Она повернулась к следователю и бросила на него решительный взгляд отчаявшегося человека.

— Она действительно его приемная мать? — спросил Виктор Демьянович.

— Да, — твердо произнесла женщина и замолчала. Казалось, она собиралась с духом, чтобы сказать следователю нечто потаенное и очень личное.

— Мой погибший малыш тоже приемный, я не могу иметь детей. — Она остановилась на мгновение, но взяла себя в руки. — Я очень дотошный человек и к процессу усыновления подошла серьезно. Выбор пал на одного ребенка в доме малютки, несколько раз я приходила его навещать, привязалась к нему. Когда все уже было решено и оставалось буквально несколько дней до завершения процесса, я заметила на теле малыша синяки, словно его избивали или уронили. Я закатила скандал. Меня успокоили, а в день передачи они отдали мне… не того ребенка. Все было выстроено так, что я и не должна была заметить подмены, но это был не мой ребенок, не тот, к которому я привязалась. Мой ребенок просто пропал… Меня объявили сумасшедшей, хотели отнять и этого малыша, но я поняла, что нужно вытащить из такого ада хотя бы одного ребенка. Потом стала искать информацию, наводить справки, тогда-то мы и познакомились с матерью выжившего мальчика. Ее ребенок, спустя почти шесть лет после усыновления, начал страдать кошмарами, психика не выдерживала. Он постоянно рассказывал ей какую-то страшную историю о людях, которые приходили смотреть на них по ночам, о машине, которая частенько кого-нибудь увозила и не возвращала. Другая сочла бы это фантазиями, но только не она. Шесть лет он молчал… Представляете, каково было ее состояние?! Для него это было какое-то старое туманное воспоминание, возможно, даже сон, но, к сожалению, все, что он рассказал, было правдой. С тех пор мы вместе стали копать и разворошили много грязного белья нескольких детских домов и домов малютки. Не нужно было этого делать. Ее сын не сбежал из семьи, его похитили, моего убили. Убийца в этом городе появился неспроста. Здесь замешано много всего. В тот день он подошел ко мне в ресторане и, как зомби, начал плести какие-то угрозы, приказывал забирать ребенка, проваливать на все четыре стороны, не задавать вопросов и прекращать копать. Его использовали так же, как и всех нас. Он не знал того, о чем говорил. Я уверена, что и теперь мать Вадика запугана. Мне тоже угрожают, но это уже не важно, мне нечего терять. Проверяйте детские дома, господин следователь, сделайте хоть что-нибудь…