Никита Серков - Черный волк

Дверь Миронову открыла женщина неопрятного вида со спутавшимися волосами. Из квартиры пахнуло горьким запахом перегара, спирта и дыма дешевых сигарет. МВД не был готов к чему-то подобному, хоть и успел за свою долгую службу насмотреться многого, и в первый момент стушевался.

— Чего надо? — грубо произнесла женщина.

— Здесь живет мама Алены Закотной? — строго произнес Миронов.

— Нет больше Алены… — как в бреду произнесла женщина и уставилась в пустоту, потом продолжила: — Я ее мать. Чего надо?

— Я расследую ее убийство. Можно войти?

— А документы показать не хочешь? — нахально продолжала она. Женщина явно была пьяна.

— Вот вам документы. — Виктор Демьянович достал фальшивку и показал ее.

— Проходи.

Когда Миронов вошел, и дверь захлопнулась, из дальней комнаты раздался хриплый мужской голос:

— Галя! Кого там принесло?

— Да заткнись ты! — ответила женщина.

— У вас остались какие-то вещи и фотографии девочки? — МВД был настойчив.

— В той комнате. — И она указала на первую дверь слева по коридору.

Миронов открыл ее и понял, что когда-то это была комната девочки. Здесь лежали ее игрушки, из приоткрытой двери шкафа виднелись разноцветные платья, на тумбочке стояли фотографии. Виктор Демьянович вошел в комнату и дошел до стола, где лежали тетради и ручки. Казалось, что сейчас послышится звук открываемой двери и в комнату со своим розовым рюкзаком ворвется девочка, а потом спросит у мамы: «Кто этот дядя?» И мама ей что-то ответит. Но девочки нет, а комната-призрак постепенно покрывается слоем пыли в затерянной посреди спального района Смоленска кирпичной пятиэтажке.

Миронов обернулся, мать Алены стояла в дверях.

— Вы не войдете? — спросил он.

Женщина в ответ помотала головой из стороны в сторону и, как зомби, пошла дальше по коридору.

Виктор Демьянович осмотрел вещи убитой, но в них не было ничего примечательного. Девочки часто ведут дневники, но, потратив минут пять, МВД не смог его отыскать в ящиках стола. Да и зачем он ему? Чтобы читать наивные мысли двенадцатилетней и еще больше ненавидеть того, кто сотворил с ней такое? Миронов принялся рассматривать фотографии. Девочка с малых лет занималась художественной гимнастикой. Рядом с фотографиями стояли кубки и дипломы. Она так много могла сделать… Может, стала бы чемпионкой России или выиграла бы Олимпиаду. А может, забросила бы все еще в школе, отучилась бы в техникуме или в плохоньком институте, просиживала бы годами в офисе, начала бы по вечерам выпивать и как-нибудь дождливым вечером ее подвыпивший муж не рассчитал бы силы, в который раз избивая свою благоверную в порыве ярости и обиды на самого себя. И Алену бы положили в гроб, как и несколько лет назад, только чуть позже.

У Миронова мелькнула мысль: пантомима, танец, театр, художественная гимнастика… Все дети увлекались чем-то творческим, и сам убийца рисует, он явно мыслит себя великим художником. В качестве жертв он выбирает творческих детей. Так ли это? Увлеченный своими рассуждениями, Виктор Демьянович прикрыл за собой дверь комнаты и направился к выходу.

— Прикройте! — крикнул он в дальнюю комнату.

Через мгновение из нее нехотя появилась мать девочки.

Миронов остановился на пороге и, не оборачиваясь, спросил:

— Давно бухаешь?

— Как Аленки не стало… — в глазах женщины показались слезы, она завыла и стала оседать на пол, — девочки моей… — всхлипывая, причитала она.

В это мгновение на голос женщины из комнаты показался худой пьяный мужчина. Он грубым голосом заревел:

— Галя! Кто тебя обидел? — Затем он перевел взгляд на МВД. — Ах ты, баран! Да я тебя, сука… — Он замахнулся на Виктора Демьяновича, но тому даже не пришлось обороняться. Миронов легким тычком в челюсть изменил траекторию движения мужчины, и тот завалился на вешалку.

— В порядок себя приведи, — резко бросил Миронов, когда женщина затихла. — Перед дочерью не стыдно? — И он вышел, захлопнув за собой дверь.

Виктор Демьянович в тот же вечер вернулся в Москву. Даже прогулка по прекрасному историческому центру Смоленска, с сохранившимися древними крепостными стенами, с невероятной красоты Успенским собором на холме, никак не смогла изменить скверное настроение МВД. Каждый раз, когда он видел людей с загубленными жизнями — будь то по своему желанию или против воли, он начинал злиться. Ему как-то сказали: «Таких жалеть надо, а не ругать!» Пассивная жалость — самое отвратительное из всех возможных чувств, а жалость к себе, которую испытывает подавляющее большинство таких людей, — это еще отвратительнее. Можно и даже нужно помочь, когда человеку сложно, нужно сопереживать, нужно протягивать руку помощи, но никогда нельзя оправдывать то, что человек опускается на дно. Ведь тем самым ты сам начинаешь опускаться. Казалось бы, это выбор этих людей. Они имеют право сами распоряжаться своей судьбой. И Миронов это понимал, как и то, что они, делая такой выбор, тянут за собой всех. В том числе и его.

Миронов провел в Москве еще две недели. Он засиживался в разных кафе допоздна и искал упоминания о похожих убийствах. Потом провел несколько дней в Российской государственной библиотеке и, наконец, составил внушительную хронологию всех совершенных преступлений. Их насчиталось около тридцати. Виктор Демьянович еще в Петербурге купил себе большую записную книжку, куда заносил все важные, по его мнению, мысли, предположения и факты.

199* г. Оловецк — мальчик

200* г. Псков — девочка

200* г. Витебск — девочка

200* г. Новый Уренгой — мальчик

200* г. Пенза — девочка

2002 г. Москва — мальчик

2002 г. Смоленск — девочка

2003 г. Калуга — девочка

2003 г. Нижний Новгород — мальчик

2003 г. Ярославль — мальчик

2004 г. Москва — девочка

2005 г. Санкт-Петербург — девочка

2005 г. Мурманск — мальчик

2005 г. Пермь — девочка

2006 г. Самара — мальчик

2006 г. Великий Новгород — мальчик

2006 г. Новосибирск — девочка

Это были те эпизоды, в которых Виктор Демьянович был уверен если не на сто процентов, то на девяносто. Помимо них были и другие похожие. Порядка тридцати убийств. И это только верхушка айсберга! Миронов понимал, что случаев было огромное количество. Возможно, были даже неудачные нападения, в которых дети выживали, но о них МВД было неизвестно.

Теперь было ясно абсолютно точно, что эти убийства совершает не кто иной, как Нигредо. Все складывалось один к одному. Одинаковый почерк, переодевание жертвы в специально подготовленную одежду, рисунок на теле жертвы. В том доме, из которого Миронову удалось вынести пятерых детей, не было ни одной жертвы, на теле которой находили бы рисунки. Но это ничего не значит. Нигредо никого там не убивал, он был управляющим и создателем этой преступной организации, «фабрики уродов», как он сам выразился. Эти слова прочно врезались в память МВД.