Александр Горский - Город псов

Пропустив мимо ушей несколько нецензурных фраз, Илья молча сунул под нос мужчине удостоверение. Дверь стремительно захлопнулась, однако Лунин успел услышать брошенное напоследок:

— Трясет тут ксивой своей, козлотня поганая.

Лунин беззлобно подумал, что за неуважение к представителю закона мужичка стоило бы изолировать от общества суток на десять, однако щелкнувший замок входной двери квартиры номер семь оторвал его от размышлений о причинах глубинной народной нелюбви к блюстителям правопорядка.

Приоткрывший дверь человек молча смотрел на Илью, очевидно желая получить объяснения столь раннему незваному визиту. Лунин вновь развернул удостоверение.

— Олег Егорович? Хотелось бы пообщаться.

Мужчина молча кивнул и распахнул дверь пошире, пропуская Лунина в квартиру. Было видно, что доставлять радости соседям выяснением отношений на лестничной площадке он не намерен.

— Вы по поводу Ирины? — Мужчина запер дверь и уставился на Лунина.

— В том числе, — не стал спорить Лунин, сам не очень представлявший, о чем именно он собирается говорить с хозяином квартиры, — может, пройдем в комнату? В прихожей как-то тесновато. — Он улыбнулся, пытаясь установить эмоциональный контакт со Смотровым.

— Проходите. — Никак не отреагировав на улыбку Лунина, Смотров направился вглубь квартиры, Илья двинулся вслед за ним.

Небольшая гостиная была достаточно опрятна и все же сразу выдавала, что в ней коротал вечера уже давно одинокий мужчина. Стопка старых, давно прочитанных автомобильных журналов на подоконнике, тяжелые наборные гантели, лежащие прямо у раскрытой двери на балкон, коллекция пивных бокалов, которая в силу своих размеров явно не могла поместиться на кухне.

И фотографии. Нет, это вовсе не было то причудливое скопление изображений всех цветов и размеров, которое так любят показывать в детективных фильмах. Фотографий было всего несколько. Одна, небольшого формата, одетая в темную деревянную рамку, стояла на журнальном столике, другая, размером побольше, в красивом стеклянном облачении, висела на стене прямо над диваном, еще две, черно-белые, почему-то без рамок, были засунуты за стекло книжной полки. Лунин подошел к ним поближе.

На одной из фотографий была еще маленькая, лет пяти, девчушка, одетая в легкое летнее платьице и сандалии. Девчушка крепко обнимала, а точнее, почти висела на шее огромной, высунувшей длинный язык овчарки, терпеливо принимающей выпавшие на ее долю ласки. На второй фотографии была изображена, несомненно, та же девочка, только уже гораздо старше, Лунин не мог бы сказать точно, быть может, ей было лет пятнадцать — шестнадцать. За годы, прошедшие с первого снимка, она сильно выросла и из смешной, щекастой девчонки превратилась в очаровательную девушку, однако ее белозубая улыбка была такой же искренней, как ранее. Вот только вместо овчарки рядом с ней, держа девушку за руку, стоял мальчишка лет десяти. Мальчишка не улыбался, было видно, что он изо всех сил пытается казаться серьезнее и старше, чем он есть на самом деле. На двух оставшихся, цветных, фотографиях была все та же девочка, только уже много лет спустя, ставшая красивой, необыкновенно красивой, по мнению Лунина, женщиной. Вот только на этих двух фотографиях красивая женщина почему-то не улыбалась.

Смотров, одетый лишь в майку и шорты, неподвижно стоял, давая возможность Лунину беспрепятственно рассмотреть снимки. Обернувшись, Лунин заметил, что лежащие у балконной двери гантели, очевидно, периодически используются по назначению. Скрещенные на груди руки хозяина квартиры да и сама, выпирающая из-под обтягивающей майки, грудь выдавали в нем человека тренированного. Подумав о том, что сам он давно не посещал спортзал, Лунин хотел было вздохнуть. Но решил, что это будет выглядеть странно со стороны представителя власти.

— На этом снимке, я так понимаю, вы? — наконец решил он начать разговор.

— Да, я с Иришкой, — кивнул хозяин квартиры, — уж лет сорок этой фотографии будет. Считай, уже жизнь с той поры пролетела.

— Ну, жизнь-то еще продолжается, — возразил Лунин, — я имею в виду, ваша, — спохватился он, взглянув на фотографию девочки с собакой.

— Да уж, жизнь, — протянул Смотров, усаживаясь на диван. — Разве это жизнь? Так, вялотекущее одиночество.

— Вы не женаты?

Как и все следователи, Лунин старался начинать общение с вопросов, ответы на которые прекрасно знал. Точно так же поступают операторы детекторов лжи. Им нужно настроить свои хитроумные приборы, понять стандартные реакции человека, подвергаемого испытанию. Сейчас Лунин, придав себе вид максимально рассеянный, что, впрочем, не требовало от него особых усилий, настраивал свой собственный внутренний детектор, который иногда помогал отличить ему правду от лжи.

— Разведен, уж шесть лет как, — угрюмо буркнул Смотров и раздраженно добавил: — Да вы ведь наверняка про мой развод читали.

Брови Лунина удивленно поползли вверх, а детектор, так и не начав работать, выдал сигнал перегрузки и отключился.

— Вы знаете, я как-то светскую хронику не очень почитываю, — замялся Лунин, напряженно думая, какому из представителей местной прессы пришло в голову сообщать о разводе директора по продажам завода безалкогольных напитков.

— «Кольца проклятых», скажете, тоже не читали? — ехидно спросил Смотров.

Лунин нахмурился, тщетно пытаясь вспомнить, в каком абзаце кровавого повествования упоминается развод Олега Егоровича. И вдруг вспомнил. Его брови, только вернувшиеся на свое законное место, вновь отчаянно взметнулись вверх.

— Вы что, хотите сказать, что эта сцена… — Лунин в нерешительности замялся.

— Ну да, — подтвердил Смотров, — я, как в анекдоте, вернулся из командировки на день раньше, а они там, то есть здесь, — он махнул рукой в сторону спальни, — а телевизор орет, они ж ничего не слышат. Я постоял немного, послушал их вздохи, потом пошел на кухню, хлопнул водки граммов сто. У меня тогда еще ружье было, потом ваши забрали, так, кстати, и не вернули до сих пор, так вот я ружье из сейфа достал, зарядил оба ствола — и вперед, на штурм.

Лунин, чуть отвесив нижнюю губу, слушал откровения Смотрова.

— Залетел к ним в спальню, построил, хотел мужика этого сразу грохнуть, да он хилый оказался. Обмочился со страху, так мне смешно стало, пожалел я его. Ну а Надьке, — он усмехнулся, — Надьке я велел кольцо с пальца снять обручальное и сожрать его так, чтоб я видел.

— И как, получилось? — Лунин взглянул на свой, украшенный золотым ободком безымянный палец.

— Да вначале давилась, — поморщился Смотров, — потом ей мужик этот газировки налил запить. С газировкой влет проскочило.

— И что дальше? — Лунин на всякий случай отошел подальше от Смотрова и расположился возле выхода на балкон.