Александр Горский - Охота на Лунина

© А.В. Горский, 2021

© «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2021

Мужчина еще раз взглянул в глаза умирающему, затем настороженно обернулся и замер, прислушиваясь.

Его собака тоже застыла на месте, едва заметно подергивая хвостом от волнения. Не заметив ничего подозрительного, мужчина вновь повернулся к сидящему в кресле человеку.

— Вот и поговорили. — Человек в кресле попытался улыбнуться, но сил у него хватило лишь на то, чтобы уголки губ на мгновение дернулись вверх и тут же вновь опустились. — Достань… из кармана.

Короткое движение подбородка дало понять, что речь идет о нагрудном кармане. Наклонившись, мужчина потянул в сторону лацкан кардигана. Нож задел лишь самый край накладного кармана голубой рубашки поло, но постепенно расходящееся в стороны от лезвия темное пятно не давало уже возможности извлечь что-либо, не испачкав при этом руки в крови.

Перчатки! Тонкие латексные перчатки, вот что сейчас ему бы точно пригодилось. Но кто же знал, что все получится именно так. Мужчина вздохнул и достал из кармана умирающего сложенный вчетверо лист бумаги. Бумага уже почти полностью пропиталась кровью, отчего ее края слиплись между собой и никак не хотели разделяться. Собака, до этого достаточно спокойно наблюдавшая за всем происходящим, неожиданно насторожилась и, повернув голову к дому, оглушительно залаяла.

— Что там? — обернулся к ней мужчина.

Взглянув на своего хозяина, собака наклонила голову набок, после чего вновь повернулась к дому и угрожающе зарычала. В этот момент человек в кресле, к чьей неподвижности уже привыкли и мужчина, и его четвероногая напарница, нашел в себе силы для последнего в своей жизни движения правой руки. Вернее будет сказать, это были два движения. Первым он вскинул руку к груди, к тому самому месту, где из нее торчала рукоятка ножа, а вторым выдернул нож из раны. Алая, насыщенная кислородом кровь с силой выплеснулась наружу, обрызгав при этом отвлекшегося на собаку мужчину. От неожиданности он отскочил в сторону, задев стол, с которого тут же посыпались опрокинутые шахматные фигуры. Когда мужчина вновь взглянул на человека в кресле, то понял, что вместе с потоком крови наружу выплеснулась и едва теплившаяся в умирающем жизнь.

— Вот и поговорили, — пробормотал мужчина, разворачивая измазанный кровью лист бумаги.

Собака вновь зарычала. Мужчина хотел было обернуться, но резкие, наполненные страхом и злобой выкрики заставили его замереть на месте.

— Лежать! Лежать, я сказал! Мордой вниз!

— Замри! Не двигайся! Руки, покажи руки!

— Не дергай руками, тварь! На пол, я сказал!

Помедлив долю секунды, мужчина пришел к выводу, что не стоит пытаться обернуться к этим подающим столь противоречивые команды людям. Очень медленно, стараясь сделать так, чтобы ни у кого из них не появилась возможность превратно истолковать его действия, он развел руки в стороны, а затем поднял их чуть выше головы. Оскалив зубы, собака издала негромкий угрожающий рык.

— Рокси, сидеть, — скомандовал мужчина, после чего сам медленно опустился на колени.

Как и положено руководителю, знающему, что для решения текущих вопросов существуют подчиненные, начальник следственного управления по Среднегорской области генерал-майор Хованский дремал. Возможно, самому Хованскому данное утверждение показалось бы чрезмерным и оскорбительным, возможно, даже чрезмерно оскорбительным, а оскорблять представителей государственной власти, как известно, негоже, да и к тому же уголовно наказуемо. Посему представляется разумным несколько скорректировать изначальное утверждение и сформулировать его иначе. Дмитрий Романович, а именно так звали многоуважаемого генерала, пребывал в блаженном состоянии послеобеденной дремы. Он сидел с задумчивым выражением лица, уставившись в широкоформатный монитор своего компьютера. На мониторе застыло мгновение чужой, далекой от него жизни — бурное, бьющееся о скалистый берег море, пенные всплески, взметающиеся прямо в серое холодное небо, и одинокая птица, парящая в левом верхнем углу экрана и равнодушно взирающая на все это противостояние мокрого и холодного. Веки генерала были полуприкрыты, левая рука подпирала соответствующую ей щеку, а правая покоилась на коврике для компьютерной мыши, при этом указательный палец иногда постукивал по столу, то ли выбивая странную, абсолютно лишенную ритма мелодию, то ли подергиваясь из-за неконтролируемых мышечных сокращений.

Дверь кабинета негромко скрипнула. Светочка, секретарша Хованского, уже несколько раз предлагала смазать дверные петли, но Дмитрий Романович всякий раз отвечал категорическим отказом. Небольшой скрип солидности у кабинета не отнимет, а вот предупредить о появлении забывшего постучать посетителя сможет всегда. Вот и сейчас дверь еще не успела распахнуться и на треть, как веки хозяина кабинета устремились вверх, брови сурово сомкнулись, а нижняя челюсть выдвинулась на пару сантиметров вперед, придавая все вместе начальственному лицу еще более начальственное и озабоченное решением неотложных проблем выражение.

Вторгшаяся в кабинет Светочка проигнорировала возмущенно-вопросительный взгляд шефа и, выставив перед собой трубку городского телефона, стремительно пересекла пространство, отделяющее письменный стол Хованского от двери.

— У нас в Засольске массовое помешательство. — Она положила трубку на стол прямо перед Хованским. — Они Лунина собрались арестовывать. Говорят, за убийство.

— Светик, — Дмитрий Романович облегченно откинулся на спинку кресла и взглянул на секретаршу с покровительственной улыбкой, — когда ты так врываешься, я всякий раз думаю, что что-то случилось.

— То есть у вас лучшего сотрудника арестовывают, а вы полагаете, этого мало? — Светочка схватила со стола телефон и сунула его Хованскому в руку. — Вы послушайте, что они там несут.

— Во-первых, — улыбка на лице Хованского сделалась менее дружелюбной, — Лунин не может быть в Засольске, я его туда не посылал, во-вторых, следователей так просто не арестовывают, во всяком случае, без моего согласия.

— А в-третьих — поднесите телефон к уху, и узнаете много интересного и про «во-первых», и про «во-вторых», — бесцеремонно перебила шефа секретарша.

Дмитрий Романович обреченно вздохнул. Он знал, что спорить со Светочкой, особенно когда она настроена столь решительно, не имеет никакого смысла.

— Хованский. Я с кем говорю? — рявкнул он в трубку. — Лебедев? Ну давай, Лебедев, повествуй, что у вас там за горе.