Николай Леонов - Миллион в лохмотьях

– Так кто же все-таки эта девица-спасительница?

– Нет, не дочка, не внучка, – покачал Молчан головой. – Соседская девочка. Ее старшая сестра увлеклась кулинарией, выпечкой, сладостями. Какие-то вебинары покупает, обучение проходит по Интернету, уроки, задания. Все серьезно. И теперь она свое умение претворяет вот в такие изделия, и у нее покупают наши ближайшие кафе. Вот иногда и пользуюсь. Она ведь все равно к завтрашнему утру готовит для заказчиков, так мы ей сбыт увеличиваем. И ей хорошо, и нам… когда невмоготу – то это просто спасение.

– Как чувствовал! – раздался в дверях голос Савельева. – На запах шел!

– Заходи, горемыка! – благосклонно кивнул Молчан. – Мы тебе оставили. Чайник на столике у стены, бокал в шкафу. Заваривай и рассказывай!

– Это я сейчас, – с довольным видом заявил капитан, потирая руки и подходя к столику с чайником. – Это я быстро. Не всякого волка ноги кормят, некоторых и начальство! Вам уже рассказали, Лев Иванович, про Уху? Знаете, почему Леушина Ухой прозвали? Рыбу он любит ловить. И, самое главное, умеет он, стервец, уху готовить. А научил его еще в детстве дед, местный заядлый рыбак. Давно я Леушина не видел, не учел, что он за эти два года немного поправился. Я о нем сразу подумал, когда вы про двухлетнею давность расчески сказали. Светловолосый, по возрасту немного старше, чем наш претендент, но кто сказал, что там был мальчик, если это не Завьялов. А потом посмотрел на него свежим взглядом и понял – наш человек. Но вы еще не все знаете! Я быстренько, насколько это возможно, пробежался по связям Ухи. Ничего особенно нового об его образе жизни не узнал, но подозрения появились про золотишко и камни, изделия ювелирные. Не особенно криминал, но и чистым этот бизнес не назовешь. Вроде сделки происходят по обоюдному согласию, но, с другой стороны, Леушин, вроде как утаивает истинную ценность изделий, которые покупает у несведущих людей, но очень нуждающихся в деньгах. Думаю, любой судья завернет нам дело, если мы сформулируем обвинение как мошенничество. Типичные рыночные отношения. Связи у него только с перекупщиками, конкретно с преступным миром вроде не связан. Никто на него не показывает. Но последние два года он как-то стал меньше появляться на людях. Больше держался в тени. Не знаю пока, с чем это связано.

– Женщина у него есть? – спросил Гуров. – Вроде не старый еще, должен бы решать как-то этот вопрос.

– Сейчас постоянной нет. Я специально выяснял. Перебивается случайными связями. Или не хочет заводить серьезных отношений по какой-то причине, что тоже настораживает. Но я вас сейчас удивлю. Два с лишним года назад у него женщина была – Зинаида Коновалова. Зинаида Валерьевна Коновалова.

Гуров и Молчан переглянулись. В кабинете повисла гробовая тишина. Савельев уминал пирожки и явно наслаждался созданным эффектом. Гуров подождал, пока оперативник прожует пирожок, и заговорил, по привычке задумчиво почесывая бровь:

– Уголовник освободился из колонии. Он находит себе женщину, старше себя, одинокую, пьющую. В этом нет ничего необычного, шокирующего или просто удивительного, изголодался за время пребывания в колонии, а с женщиной можно прекрасно проводить время, причем как раз в нужном формате – она сама любит выпить. Вроде все всех устраивает. Но потом женщина умирает. У нее остается взрослая дочь. И через два года в лесопарке будет убита девушка, чем-то внешне похожая на дочь пьющей умершей любовницы. А на следующий день там же вскрыла себе вены и настоящая дочь Коноваловой. Какая-то зловещая связь получается. Выжидал, чего? Чем мешала девушка, чем мешала ее подруга, если только она не убита по ошибке? Квартира? Наследство? Что?

– Судя по рассказу Павла, – поддакнул Молчан, – этот Леушин не такой уж дурак, раз занялся камешками и золотишком. Зачем ему одинокая пьющая женщина? Мог бы найти и помоложе.

– Есть такая склонность у некоторых мужчин, – сказал Гуров. – Они любят женщин старше себя, иногда намного старше. Вам назвать имена знаменитостей, которые имеют таких жен? А Коновалова могла быть просто красивой, несмотря на то что опустилась и спилась.

– Хорошо, – серьезно ответил Савельев, – я выясню эти вопросы. Кстати, что пил он с ней, сведения есть, а то, что сожительствовал, это уже мои домыслы, но мне казалось, что это как-то подразумевается.

– Слушайте, его надо брать, – сделал вывод Молчан. – Слишком много вопросов, слишком много не очень хороших совпадений. Но брать тихо, без лишнего шума.

– Что мы ему предъявим? Совращение пожилых алкоголичек? – с сомнением произнес Савельев. – Утерю особо опасных для общества расчесок в лесопарке? Пока я наберу на него компромат по его закупочным ювелирным делам, пройдет несколько дней.

– Нарыть компромат на него надо в любом случае, – ответил Молчан. – Так что не расслабляйся. А «разговорить» его придется в камере. По интуиции. По показаниям свидетелей. По результатам экспертизы этой дурацкой расчески. За трое суток, что он может у нас просидеть в изоляторе временного содержания, мы должны наскрести ему компромат, который развяжет парню язык.

– Согласен с вами, Олег Владимирович, – подумав, заявил Гуров. – Пожалуй, надо с ним спешить.

Лев хорошо видел Леушина. Сойдя с маршрутки, тот отошел на несколько шагов от остановки и замер на месте. Сейчас закурит, подумал сыщик, но Леушин просто стоял. Может, по телефону разговаривает? Нет, руки опущены в карманы. Прислушивается, ждет кого-то? Чего ему бояться, если грехов за ним нет? Мутный типчик. То-то Савельев на него никак ничего не нароет. Павел оперативник опытный, свой район знает как пять пальцев, а все равно никак не подберется к Леушину. Ладно, будем разбираться. Сейчас он зайдет за угол дома, свернет к своему подъезду, там его тихо спеленают и в Управление.

Гурову не обязательно было ехать на задержание, но что-то подсказывало, что обстановку надо посмотреть самому. И ведь не ошибся. Если бы Леушин просто сошел с маршрутки и двинулся домой, то и голову ломать было бы не о чем. А он ведет себя странно, как будто ждет чего-то. Или боится? Лев сидел в машине на противоположной стороне улицы. Тихая улочка на окраине, старые, еще советские четырехэтажные дома, уродливые, много раз обрезавшиеся деревья на тротуарах и обилие растительности во дворах напротив подъездов. Там оперативники все проверили и заняли свои позиции. Если Леушину и взбредет в голову сбежать, то все пути перекрыты. Но ему не успеть. Не атлет, не бегун. Это точно.

И тут случилось то, чего никто не ожидал. Если быть точным, то такого в планах оперативников не было, потому что никто не видел угрозы задерживаемому. Ну а попытки кого-то третьего помешать задержанию каждый опер всегда держит в голове на подсознательном уровне. Поэтому и наблюдение за «объектом» ведется уже на дальних подступах к месту задержания. И место выбирается такое, чтобы операцию можно было провести быстро и бесшумно. Простые граждане не должны даже заметить, что здесь что-то произошло. М-да, не должны. Быстро и бесшумно. Эти слова вспомнились Гурову потом, когда в голове было не столько удовлетворение, что все-таки задержали Леушина, сколько стыд из-за того, что все прошло как бездарный спектакль, поставленным новичками и непрофессионалами. Это в фильмах показывают все как героические будни с перестрелками, с погонями по городу на машинах. А на самом деле – это верх непрофессионализма, это огромная опасность для окружающих. Профессионалы берут преступника так, что никто вокруг ничего не заметит.