Николай Леонов - Миллион в лохмотьях

– Хватит! – заорал Леушин и стиснул руками свои плечи. Его снова начло трясти в диком неуемном ознобе.

К десяти часам утра наконец прибыли результаты экспертизы. Получилось даже лучше, чем предполагали оперативники. На рукояти нашелся отпечаток пальца Леушина с характерным небольшим шрамом, перечеркивающим наискось центральную петлю узора папиллярных линий на подушечке безымянного пальца. Гуров еще раз прошелся по теме допроса и тактике его проведения. Главное, и подчеркивать это как начало, основу, – отношение Леушина к смерти девушек. Остальное вскользь, намеками, что полиции уже все известно. Запугать так, чтобы он сам рассказал, кто и за что его хочет убить. Поставить перед выбором: сотрудничество с полицией – жизнь, уклонение от сотрудничества, и его выпускают – смерть. Хотя заказчики достать его могут и в камере СИЗО.

Сержант из «дежурки» привел задержанного и усадил на стул в центре кабинета начальника уголовного розыска. Молчан отпустил его и уставился на Леушина. Опухшее лицо, покрасневшие глаза, серый цвет кожи. Парень не спал всю ночь, эти страхи вымотали его так, что он почти падал со стула.

– Тебе врач нужен? – спросил Гуров. – Выглядишь ты не очень. Хреново ты выглядишь, дружок.

– Патологоанатом ему нужен, – расчетливо грубо пошутил Молчан. – Или поговорим, пока ты живой, а?

– Я не знаю, кто это был, не знаю, кто на меня покушался! – торопливо заговорил Леушин. – Я правда ни в чем не замешан, я не совершал никаких преступлений, я тихо живу с тех пор, как освободился.

– Знаешь что, Леушин, – перебил задержанного Гуров. – Кто там и за что тебя решил убить, нам как-то не особенно интересно. Наверняка это твои подлые прошлые делишки. Ты нам нужен больше по другому вопросу. Давай-ка вспоминай. Суббота, 23 мая. Где ты был?

– Да откуда я помню, – нахмурился Леушин. – Я что, записываю, что ли, все места, куда хожу?

– Воскресенье, 24 мая. Вспоминай! Хуже будет, если мы начнем тебе подсказывать, и это будет уже доказательством с нашей стороны, а не твоя добрая воля помочь следствию. А ты ученый, Леушин, ты знаешь, как это сильно влияет на срок.

– Какой срок, начальник, что за дела? – начал «петушиться» Леушин, но в его поведении явно проступала хорошо знакомая сыщикам блатная манера «психовать» на допросах. – Вы мне предъявите что-нибудь для начала, а то намеки, подозрения какие-то. Я ничего такого…

– А ну, тихо! – коротко рыкнул на него Молчан, вытащил из стола пластиковый прозрачный пакетик и бросил его на стол.

Леушин уставился на расческу с кнопкой. На его лице сразу замелькали тени эмоций. Он явно стал вспоминать, и где его расческа, и что это за пакет.

– Чтобы не терять времени, – заговорил Гуров, – и не переливать из пустого в порожнее, я тебе расскажу, что возраст этому изделию классического кустарного зоновского производства – года 2–3. Ты у нас три года как на свободе. В лаборатории на расческе нашли твои волосы. А еще нам повезло найти на рукоятке этой чудо-расчески отпечаток твоего безымянного пальца. Вот, посмотри. – Лев бросил на стол фотографии отпечатков Леушина из архива базы данных. Потом добавил к ним увеличенное фото отпечатка пальца. – Удачно нашелся. И как раз с твоим шрамом на подушечке пальца.

– Ну, мало ли, – снова начал возмущаться Леушин, но было видно, что он сдается и что запала и нервов у него на эти споры уже не хватает.

– Не мало! – перебил задержанного Гуров. – Хватит дурака валять. Думаешь, нам заняться больше нечем, как твою никчемную жизнь спасать, под пули убийцы кидаться. У меня горячее желание вышвырнуть тебя отсюда. И посмотреть, сколько ты проживешь, Уха! Эту расческу мы нашли в лесопарке. Ты там с девочками гулял. И там 23 мая нашли труп молодой девушки. И на следующий день нашли труп, уже другой девушки. Тебе этого мало?

Распахнулась дверь, и на пороге появился раскрасневшийся Попков с большим пакетом в руках. Он коротко кивнул Гурову и Молчану и улыбнулся. Гуров встал, взял из рук оперативника пакет, заглянул в него и продолжил:

– А еще, Леушин, у нас есть показания очевидцев, которые видели преступника и очень детально его описали. Только что в твоей квартире был произведен обыск и найдена точно такая же одежда: черные джинсы, куртка, свитер.

– Вы че? – Леушин попытался попятиться, но сидя ему этого сделать не удалось, он только сильнее вжался спиной в спинку стула. – Вы чего на меня вешаете? Я на «мокрое» не пойду и не ходил никогда. Вы меня че, под пожизненное подводите? Знать не знаю, про каких вы девок мне тут говорите, я…

– Заткнись, Уха! – снова рявкнул Молчан. – Вторая девушка – Алиса Коновалова. Дочь Зинаиды Коноваловой, с которой ты любился несколько лет назад, пил с ней вместе. Которая умерла два года назад.

– Да что же это такое-то! – Леушин с шумом выдохнул и обессилено уронил руки.

– Все, хватит спектакль разыгрывать, Игорь, пора начать разговаривать серьезно, – заговорил Гуров. – Тебе неохота снова на зону, тем более по высшей. У нас тоже много вопросов, на которые мы хотим получить ответ. Да и ты, я так понимаю, все-таки жить хочешь. Давай без истерик, будем спокойно разбираться, что было, а чего нет. Ты был в лесопарке?

– Был, – кивнул Леушин, не поднимая головы и нервно покусывая губы.

– Когда? В субботу 23-го был?

– Нет, начальник, я в воскресенье там был. Давай «сознанку» пиши, иначе мне не отмыться. В воскресенье. У меня с бабой одной облом случился в субботу. И вообще, как-то все в последние дни наперекосяк. С вечера якшались, думал затащу ее в постель, а она обломила. Я тогда со злости пошел и надрался. Уснул где-то у знакомого на веранде. Замерз как собака, аж протрезвел. Встал, трясет меня, нашел у него выпить, похмелился, а у самого зудит все, как хочется бабу, прям сил нет. Начальник, падла буду, даже в мыслях ничего такого не было, пока Алиску не увидел. Ну, эту, Коновалову, дочь Зинкину. Я ее года два не видел, смотрю, она расцвела, такая девка стала, в теле, симпотная. Есть за что подержаться. Тут меня и переклинило. А она к лесопарку идет, торопится. Одурел, честно скажу. Я бы ее там и изнасиловал, не удержался бы.

– И что помешало, что произошло? – спросил Молчан.

– Я сторонкой так шел, смотрел, куда она идет. А потом местечко тихое выбрал и подумал, выйду, поздороваюсь. Мол, как дела. Туда-сюда, базар-вокзал, а потом повалю и заломаю. А может, и сама даст. Кто их разберет, баб, что у них в голове-то. Я вроде для нее не чужой. Бывало, и ночевал у Зинки.

А тут мне и отрезвление пришло. Смотрю, а за Алиской парень какой-то крадется. Тоже, вроде, как я, следит за ней. Молодой, ее возраста, но крупный такой в плечах. На хрен, думаю, мне с ним толкаться, а вдруг он какой каратист или просто здоровый лось. И вообще, он ее трахнет, а мне отвечать. Или свидетелем идти. Мне ни того, ни другого резона нет хлебать. Сплюнул, матернулся и ушел в город. Не знаю, начальник, что там у них было. Может, он Алиску замочил, может, еще кто. Чист я в этом деле. И про первую девку знать не знаю. Не был я даже близко к лесопарку в субботу.