Джонатан Келлерман - Анализ крови

– Это дурное место, – сказал я. – Трудно поверить, что люди могут быть такими.

– Мне нетрудно, дружище. Я сам пережил все это. Как и сестренка. Мой предок сношал меня, лупил меня и годами твердил, что я полное дерьмо. А эта стерва, которая называла себя моей мамочкой, просто стояла рядом и смотрела на это. Театры разные, спектакль один и тот же. Когда я сказал «выкованы в боли», я знал, о чем говорю.

Как только Кармайкл заговорил о пережитых издевательствах, многое встало на свои места: задержка в развитии, эксгибиционизм, ненависть и паника, когда он говорил о своем отце.

– Сама судьба свела нас с Ноной, – удовлетворенно улыбнувшись, продолжал он. – В одиночку ни она, ни я не справились бы. Но чудо свело нас вместе. Соединило в семью.

– Давно у вас семья? – спросил я.

– Уже много лет. Я приезжал сюда летом, работал на месторождении, простым рабочим. У старого ублюдка были большие планы насчет этого места. «Кармайкл ойл» собиралась осквернить землю, перерыть ее вверх дном и выдавить из нее все соки до последней капли. К несчастью, месторождение оказалось сухим, словно сиськи мертвой женщины. – Рассмеявшись, он стукнул обухом по полу. – Я ненавидел эту работу. Она была грязной, унизительной, нудной, но отец меня заставлял. Каждое лето, словно срок на каторге. Я старался удрать при первой возможности, отправлялся бродить по проселочным дорогам, дышать свежим воздухом. Размышляя о том, как расквитаться с отцом.

Однажды, гуляя по лесу, я встретил Нону. Ей было шестнадцать – самое очаровательное создание на свете, она сидела на пеньке и плакала. Увидев меня, она испугалась, но я ее успокоил. А Нона, вместо того чтобы убежать, или заговорить, начала… – Красивое лицо потемнело и исказилось от ярости. – Выбрось это из своей грязной головы, приятель! Я и пальцем ее не тронул. И все то, что я рассказал про минет тебе и тому фараону, это полная брехня. Я просто хотел навести вас на ложный след.

Я молча кивнул. Мне на ум пришло еще одно объяснение этой выдумки: сладостные грезы. Однако пока что сексуальные позывы Кармайкла в отношении девушки, которую он называл своей сестрой, к счастью, оставались подавленными, и я надеялся, что так будет и дальше.

– Именно потому, что я относился к Ноне не так, как другие мужчины, между нами возникло что-то особенное. Вместо того чтобы наброситься на ее тело, я слушал, что она говорит. Дал ей возможность излить свою боль. Поделился с ней своей болью. Все лето мы встречались и разговаривали. То же самое и на следующий год. Я поймал себя на том, что с нетерпением жду работы на месторождении. Мы узнавали друг друга крупица за крупицей, выясняли, что нам пришлось пройти через одно и то же, осознавали, как мы похожи друг на друга – две половинки одного целого. Мужская и женская составляющие. Брат и сестра, но только больше. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я постарался изобразить сочувствие, чтобы он продолжал говорить и дальше:

– У вас сложилась единая личность. Как это иногда бывает у близнецов.

– Точно. Это было прекрасно. Но затем старый подонок закрыл месторождение. Запер все. Я все равно продолжал сюда приезжать. По выходным. В каникулы я проводил здесь по целой неделе. Поселился прямо тут – это был дом сторожа. Я готовил для Ноны. Учил ее саму готовить. Помогал ей делать домашнюю работу. Научил ее водить машину. По вечерам мы долго гуляли. И всегда разговаривали. О том, как хотим убить своих родителей, вырвать с корнем прошлое. Начать все заново, в новой семье. Мы устраивали пикники в лесу. Я хотел брать с собой и малыша, чтобы он тоже был частью нашей семьи. Но эти двое никуда его не отпускали. Нона много говорила о нем, о том, что она собирается заявить о своих правах. Я ее поддерживал, учил ее быть свободной. Мы построили планы на следующее лето. Мы втроем собирались сбежать на какой-нибудь остров. Может быть, в Австралию. Я начал собирать рекламные проспекты, чтобы выбрать лучшее место, и тут малыш заболел.

Нона позвонила мне сразу же, как только приехала в Лос-Анджелес. Она хотела, чтобы я помог ей устроиться в какое-нибудь шоу, но я сказал, что для этого нужны большие связи. К тому же, я уже подготовил номер в «Адаме и Еве». Я уговорил Рэмбо позволить нам работать вместе. Все номера проходили гладко как по маслу. Нам не нужно было ничего репетировать, потому что мы прекрасно знали, что думает другой. Это было все равно что работать в паре с самим собой. Мы получали щедрые чаевые, и я оставлял их Ноне.

И тут как-то вечером она позвонила мне в панике. Сказала, что поговорила с ними начистоту, а те выкрали малыша. Если честно, мне с самого начала не нравилось, что его упекли в больницу, но тут я испугался, что они сбегут за границу, спрячут малыша там, где Нона его уже не найдет.

Я поспешил туда и приехал как раз тогда, когда они уезжали. Своуп выходил из номера, когда я распахнул дверь. До того я с ним никогда не встречался, но мне было чертовски хорошо известно, какое он дерьмо. Он начал было что-то говорить, но я врезал ему по морде. Отключил одним ударом. Тут на меня с криками набросилась женщина, и я ей тоже врезал, по голове.

Они лежали на полу, родственные души. Малыш что-то бормотал во сне. Внезапно Нона сорвалась с катушек и начала громить все вокруг. Я утихомирил ее, сказал, чтобы она подождала здесь, и с трудом запихнул обоих в «Корвет». Ее засунул назад, его усадил спереди. Отвез их на берег рядом с аэропортом, и когда очередной самолет пролетал низко над головой, прикончил обоих. Затем отвез их в одно знакомое место в каньоне Бенедикт и выбросил там. Эти люди заслужили смерть.

Покрутив топорище, Кармайкл принялся жевать похожие на солому усы.

– Полиция обнаружила там еще одно тело, – сказал я. – Женское.

Я оставил недосказанный вопрос висеть в воздухе.

– Знаю, о чем ты подумал, но нет, – ухмыльнулся Кармайкл. – Я с огромной радостью отправил бы туда свою мамочку, но та имела наглость пару лет назад умереть от инфаркта у себя дома в постели. Это меня жутко разозлило, потому что я уже много лет вынашивал план – для старика также уже приготовлен сценарий, который я как-нибудь воплощу в жизнь. Но мамочке удалось сбежать. И тут мне повезло. Я выполнял номер в «Ланселоте», и одна старая шлюха в первом ряду буквально вешалась на меня. Запихивала мне в трусы стодолларовые купюры, лизала щиколотки. Как выяснилось, она была врачом. Рентгенологом. Пару месяцев назад развелась и пустилась во все тяжкие. Она заявилась ко мне в гримерку, налакавшись по самые жабры, принялась меня лапать, подавая откровенные сигналы. Меня это вывело из себя, и я уже собирался выставить ее вон. Но когда я зажег свет, я все увидел: она была похожа на старую сучку, как сестра-близнец. То же самое высушенное лицо, задранный нос, избалованные манеры.