Ирина Лобусова - Имя врага

— Кто помогал?

— Есть люди, которые занимаются этим. Помогают евреям выезжать. С этими людьми меня познакомил мой друг Сема Лифшиц.

— Сема Лифшиц, — повторил Павел, словно запоминая.

— Да, это были знакомые Семы. Я очень хотел уехать, давно. Но я получил отказ, — Анатолий жестко и горько усмехнулся, — я отказник, и не скрываю этого. Я так хотел уехать из места, где я враг.

— Почему враг? — В голосе Павла прозвучала серьезность.

— Ты думаешь, я это знаю? — В улыбке Анатолия, появившейся на его губах, была печаль. — Ты слышал это слово — «отказник»? Это люди, которые хотели уехать из страны, где в них видели постоянных врагов. Но им отказали в надежде.

— Я не понимаю этого — уезжать, — сказал Павел, — это выглядит как предательство. Предательство своей страны.

— Серьезно? — Анатолий усмехнулся. — Какой страны? И чего предательство? Предательство страны, которая уже тебя предала? А ты не думал по-другому — о том, что это выглядит как попытка спасти и сохранить себя?

— Ты преувеличиваешь, — в голосе Павла почему-то зазвучала неуверенность.

— Разве? — Анатолий продолжал улыбаться. — Ты знаешь, как это, постоянно идти туда, где тебя не ждут? Знать, что ты никому там не нужен? Тебе не рады. Каждый твой промах вызывает радость. Каждая твоя рана — смех. Представь, как это — жить так изо дня в день. Всегда ненужным. Всегда вызывающим раздражение, злость и зависть. Ты сможешь это пережить?

— Нет, — быстро ответил Павел и тут же поправился: — Нет, но…

— А я живу так всю свою жизнь. И не один я. Скажи, почему я, человек с университетским образованием, развитым умом и кое-какими знаниями… Не лучше и не хуже всех, просто обладаю знаниями и умом… Должен жить на этой советской уравниловке и подстраиваться под какого-то дебила, которому посчастливилось родиться сыном конюха или тракториста в деревне? Откуда взялся этот лозунг, что все равны? Я не хочу быть равным! Я хочу быть нужным. Приносить пользу своим умом, делать то, что я люблю. А родная страна всегда видела во мне врага.

— Снова преувеличение, — неуверенно сказал Павел. — Просто наша страна дает всем равные возможности.

— А почему она их дает? — быстро перебил Анатолий. — Почему эти возможности равны? Они не могут быть равными изначально. Это абсурд! У меня и у тракториста разные возможности. Профессор не может быть равным дворнику. Они не могут получать одинаковую зарплату. Они НЕ РАВНЫ. Писатель не равен фрезеровщику. Это не значит, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Они РАЗНЫЕ. Ум, знания, достижения — все это обесценено в нашей стране, превращено в ничто. Та же способность учиться. Образование не является гарантией успеха в жизни. А почему? Столько поколений умных, интеллигентных, талантливых и культурных людей уничтожалось системой на протяжении долгих лет! И сохранились потомки этого быдла, этих уничтожителей, способных давить из зависти, по приказу, ради карьеры. Потомки — такое же быдло. Они пришли во власть. И вычеркнули все, что может поколебать веру в святой фетиш их социалистического будущего. В людях, умеющих мыслить, они видят врагов! И знаешь, как звучит для них имя врага? Оно мое! Это я враг. Враг потому, что не хочу быть таким же бездумным быдлом, живущим по приказу, и мыслить так, как положено и велено всем.

— Ты говоришь опасные вещи, — нахмурился Павел.

— Я ведь уже в тюрьме, не так ли? Что еще может быть хуже, расстрел? Я так не думаю. Расстрела я не боюсь. Может, я даже попаду в рай, где смогу писать свои романы, и жить этим.

— А может, ты попадешь в ад, — хохотнул Павел.

— Ну нет! Ада не существует. Ад уже здесь, на земле. Как там у Данте? «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Тем более, что в надежде мне уже отказали.

— А вот давай представим, что ты выйдешь из тюрьмы… Ты снова будешь пытаться уехать?

— Буду, — твердо отозвался Анатолий, — буду, чтобы сохранить себя. И для этого есть весомая причина. Я не плохой и не хороший. Я просто другой. Человек с другой планеты. И я всегда буду другим. Не таким, как все.

— Ты сейчас все говоришь очень правильно. Но ты ничего не сказал о сионистских организациях.

— А сионистских организаций, которые уговаривают евреев, не существует. Это все выдумка КГБ. Эту выдумку они наклеивают на правду — на то, что есть люди, которые сознательно и добровольно хотят уехать из этой страны. Потому что нельзя всю жизнь быть врагами.

«Потепление» и надежда на свободу было столь кратковременным, что уже со второй половины 1960-х годов в еврейском национальном движении ключевой становится борьба за эмиграцию. В одном из писем в «Литературную газету» так мотивировалось стремление выехать за пределы СССР: «В Советском Союзе все евреи бесправны».

Именно в это время возникает такой феномен как «отказник». Так начали называть человека, который подал заявление на эмиграцию, а ему по тем или иным причинам было отказано. Засветившись с этой стороны и автоматически попав в разряд неблагонадежных, человек этот оказывался вовлеченным в круговорот борьбы за право на выезд из СССР.

Евреи долго и мучительно боролись за это право. Отчасти и под давлением западной общественности советские власти пошли на уступку евреям в виде разрешения выехать из страны. Однако тем самым евреи как бы подписали себе приговор — уже на формальных основаниях они становились потенциальными предателями и врагами Родины, стремясь покинуть ее.

С 1935-го по 1958 год действовал закон, по которому побег через границу или отказ вернуться из-за границы карались смертной казнью. А членам семьи перебежчика грозило 10 лет лагерей. Бежали, в основном, высокопоставленные чекисты и дипломаты, осознав, что над ними уже занесен топор и терять им больше нечего.

В начале 1966 года, находясь в Париже, советский премьер Алексей Косыгин заявил: «Если есть семьи, разобщенные войной, которые хотели бы встретить своих родственников вне СССР, или даже оставить СССР, мы сделаем все, чтобы помочь им решить эту проблему». Это событие считается началом легальной эмиграции из СССР.

Москва начала разрешать советским евреям, немцам и понтийским грекам выезд с целью воссоединения семей. Порой люди уезжали по вызову дальних или фальшивых родственников, оставляя в СССР родителей, но все понимали правила игры. Однако неукоснительно соблюдался принцип: человек, добровольно покинувший СССР, впоследствии не мог приехать даже на похороны матери.

Впервые существенную роль в эмиграции начали играть экономические мотивы. Излюбленный упрек в адрес уезжающих состоял в том, что они отправились «за колбасой».

Появился советский анекдот, отлично характеризующий эпоху. Двое евреев что-то оживленно обсуждают. К ним подходит третий и говорит: «Не знаю, о чем вы, но ехать надо!»