Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Он притянул к себе блокнот и сделал глубокий вдох. Но тут ему в голову пришел повод еще отложить трудные разговоры. Тролле. Он по-прежнему не мог поймать Тролле. Себастиан набрал номер. Не отвечает. Он оставил пятое или шестое сообщение. Оттяжки, на которую он надеялся, не получилось, поэтому он встал и покинул Комнату. Сходил в туалет и принес еще кофе. Задумался об обеде, но взял себя в руки. Пять разговоров. Возможно, шесть, если имя и район выведут его на телефон.

Тяжелыми шагами он вошел в Комнату, закрыл за собой дверь и приступил.

Получилась показательная бессмысленность. Одна из женщин настаивала на том, что он ошибся номером. Сказала, что они никогда не встречались. Две, когда он объяснил, кто он, отказались с ним разговаривать. Просто бросили трубки и не стали отвечать, когда он перезвонил. Одна слушала, но когда он собрался объяснить, как обстоит дело, что произошло, мужество изменило ему. Он оказался не в силах рассказывать, что их жизни в опасности. По телефону. Поэтому получилось туманное предупреждение о том, что вообще следует проявлять осторожность. Не впускать посторонних. Его речь, вероятно, показалась женщине совершенно бессвязной и, мягко говоря, странной. Под конец она спросила, что ему, собственно, надо. Он положил трубку и даже не пытался звонить последней из списка.

По телефону не получается.

Не получается.

Но посетить лично еще кого-то он тоже не может.

Он ничего не может поделать.

Ванья спрашивала, чем он поспособствовал. Ответ прост и убийственен. Ничем. Ему необходимо снова встретиться с Хинде. Отгадка находится там. Там имеется что-то, с чем он сможет поработать, что он сможет понять. Придется встретиться с Хинде. И пообедать.

Себастиан купил в пиццерии на углу пиццу. Он не позавтракал и чувствовал, что выпил слишком много кофе. Требовалось дать желудку поработать. Дать что-нибудь, что его наполнит. Себастиан выбрал пиццу «Белкер». Ветчина, шампиньоны, бекон, лук, салями, банан, карри, чеснок и беарнский соус. Фрукты в еде он всегда не любил, поэтому заменил банан на несколько кусочков горгонзолы.

Себастиан принес пиццу в Комнату и расправился с ней меньше чем за пятнадцать минут. Ел руками прямо из коробки. Запил пиццу пол-литром колы. Эффект проявился только через несколько минут. Он ел слишком быстро. Объелся. Настолько, что стало почти трудно глубоко дышать. Он отрыгнул немного углекислого газа от колы, и стало полегче. Чуть-чуть, но ненамного.

Он откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги. Сцепил руки на животе. Закрыл глаза.

Он чувствовал себя усталым. Накануне ночью, после всех хлопот, связанных с Анной, он никак не мог успокоиться. Придя домой, он пребывал в сильном возбуждении. Даже подумывал вернуться и составить Тролле компанию, но отказался от этой идеи. Лег в постель и вполглаза смотрел телевизор, пока около половины третьего не уснул.

Еще до пяти его разбудил все тот же сон. Правая рука крепко сжата. Ногти в двух местах прорвали кожу, и оттуда сочилась кровь. Распрямив пальцы, он почувствовал, как судорога отпустила. Он немного полежал, раздумывая, не вызвать ли сон снова. Иногда он так делал. Позволял сну заново захватить его. Наслаждался каждой секундой неподдельного ощущения любви, которую тот, несмотря ни на что, нес в себе и передавал. Правильным, конечно, было бы сразу встать. Как можно быстрее отделаться от сна. Отправить его обратно в подсознание. Но иногда Себастиан отдавался сну. Хотя остаток утра, остаток дня давался потом гораздо труднее.

Иногда он нуждался в этом сне.

Нуждался в том, чтобы ощутить Сабину. Рядом. Ее ручка в его руке. Почувствовать ее запах. Вновь пережить, как она бежит к воде на маленьких быстрых ножках. Услышать ее.

— Папа, я тоже хочу такого.

Ее последние обращенные к нему слова. Когда она увидела, как другая девочка играет с надувным дельфином. Ему требовалось ощутить ее тяжесть, когда он нес ее. Прикосновение ее мягких ручек к его горячей от солнца, покрытой щетиной щеке. Услышать ее смех, когда он чуть не упал.

Ему хотелось раствориться в ней.

Пока не возникнет звук.

Гул.

Волна. Которая отнимет ее у него. Навсегда.

Дверь в Комнату открылась, и вошли Ванья, Билли и Торкель. Себастиан вздрогнул на стуле и чуть не свалился с него.

— Ты спал? — без намека на улыбку поинтересовался Торкель, выдвигая стул и усаживаясь за стол.

— Я пытался, — ответил Себастиан, выпрямляясь. По правде говоря, он все-таки сделал еще кое-что. Взглянул на часы. Пятнадцать минут исчезли. Чувствовал он себя по-прежнему неважно.

— Что же ты сделал, что так утомился?

Ванье каким-то образом удалось заложить в вопрос ответ «как всегда, ничего», поэтому Себастиан предпочел не реагировать.

— А где Урсула? — спросил он вместо этого. Он предположил, что у них будет какое-то совещание.

— Думаю, осталась в гравиевом карьере, — ответил Торкель. — Я от нее пока ничего не слышал.

Он посмотрел на Ванью и Билли, сидевших по другую сторону стола. Оба молчали. Они переглянулись, но никто из них, казалось, не стремился взять слово.

— Давай ты, — кратко сказал Билли и почти демонстративно откинулся на спинку стула.

— Почему я?

— Так будет лучше.

Себастиан наблюдал за разыгрывавшейся перед ним сценой с нарастающим интересом. Ясно, что эти двое не только ездили и работали вместе всю первую половину дня. Что-то, видимо, произошло. Несмотря на короткий обмен репликами, между ними явно ощущается холодок. Интересно. Ванья пожала плечами и быстро доложила о произошедшем после того, как они покинули здание полиции.

Машина в гравиевом карьере, свидетельница, Роланд Юханссон, водитель автобуса и Брунна.

— Мы проверили в Брунне, — по собственной инициативе подключился Билли. — Никакой Роланд Юханссон там не живет, почту никому с таким именем туда не пересылают.

— Но вчера поступило заявление о том, что оттуда угнали машину. — Снова взяла слово Ванья. — Серебристую «Тойоту Аурис». Время совпадает.

— Это она! — воскликнул Себастиан. Слишком громко и с излишним энтузиазмом, сразу понял он, увидев, как всякая деятельность в Комнате на мгновение прекратилась, и как все, словно в хорошо поставленном фильме, одновременно повернулись к нему.

— Откуда ты знаешь? — Ванья облекла в слова то, что, как видел Себастиан, вертелось на языке у всех троих.

Он умолк. Ругнулся про себя. Он знал это, потому что Тролле говорил, что его преследователь сидел в серебристой японской машине. Знал, потому что Тролле видел эту машину перед домом Анны Эрикссон. Но то, что он знал, и то, что мог рассказать, — это две разные вещи. Он не мог ничего сказать про Тролле и Анну. Не мог ничего рассказать. Он также не мог по идее знать, что угнанная «Тойота» имеет отношение к их расследованию. Тем не менее, он только что это заявил. Причем веско. Остальные по-прежнему смотрели на него вопросительно.