Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Мужчина, которого он искал, и молодая женщина из полиции.

Они только что появились на Грев-Магнигатан. К счастью, они находились на другой стороне тротуара, и он заметил их первым. Он спрятался за какой-то машиной. Проводил их взглядом через грязное заднее стекло. Они решительным шагом направились к подъезду. Возможно, они — смена, подумал он, увидев, как они открывают дверь и заходят внутрь. Он решил подождать. Завидел начало нового плана. Только сперва нужно убедиться.

— Мария! Это я! — громко прокричал Себастиан, входя в прихожую. Ванья проследовала за ним, все еще не оправившись после встречи с Вальдемаром. Никакого ответа из квартиры не последовало, что обеспокоило Себастиана, и он поспешно прошел на кухню. Там он обнаружил, что Мария, очень бледная, молча сидит рядом с Николь.

— Мария, что-нибудь случилось? — едва увидев их, сразу спросил он.

— Она опять рисовала, — тихо и испуганно проговорила Мария и встретилась с ним взглядом.

— Можно посмотреть? — озадаченно спросил Себастиан и поднял лежавший перед ними на столе перевернутый белый лист бумаги.

Сюжет поражал столь же сильно, как и в прошлый раз. Николь еще больше продвинулась назад во времени. На этот раз она стояла на кухне. Перед ней на полу лежал замечательно нарисованный мальчик. Одна рука у него была почти оторвана у плеча и лежала перекошенной рядом с ним. Повсюду была кровь. На рисунок ушло столько чернил из красного фломастера, что последние штрихи на стене получились слабыми, будто закончилась краска. Мария смотрела на рисунок со слезами в глазах.

— Это Георг, ведь так?

Себастиан осторожно кивнул.

— Она сегодня ночью нарисовала один рисунок, но я вам его еще не показал, — медленно проговорил он.

— Почему?

— На нем ваша сестра.

Мария опустила взгляд с совершенно убитым видом.

— Он столь же ужасен?

Он подошел к ней и положил руку ей на плечо.

— Возможно, я поступил глупо, но мне хотелось вас пощадить, — с нежностью сказал он.

— Я не хочу его видеть, — ответила она.

Немного посмотрев на него печальным взглядом, она повернулась к молчаливой, неподвижно сидящей дочери, такой маленькой и бледной.

— Когда это закончится? Сколько ей еще придется находиться в этом жутком мире? — умоляюще спросила она Себастиана. — Это ужасно.

— Честное слово, не знаю, — ответил он и осторожно погладил ее по плечу.

В кухню вошла Ванья, молча взяла рисунок и принялась его рассматривать. Ее вновь поразила фотографическая память девочки. Та не упустила ни одной важной детали. Присутствовали даже ее собственные кровавые следы.

— Я думала над этим, — сказала Ванья Себастиану, кивая на лист бумаги. — Пожалуй, мы должны считать рисунки уликой.

— Конечно.

— Тогда мне надо забрать их с собой.

— Конечно, забирай.

Себастиан отпустил плечо Марии и обратился к Николь:

— Пойдем, попробуем немного подумать о чем-нибудь другом.

Он взял ее на руки и понес в гостиную.

— Ты поможешь мне включить телевизор. Наверное, там идет что-нибудь, что нам захочется посмотреть, — сказал он Николь и крепко обнял ее. Ванья наблюдала, как они уходили. Руки Николь обвивались вокруг его шеи.

Возможно, потому что она только что с ним столкнулась, или из-за того, как Николь обнимала Себастиана. Ей вспомнился Вальдемар.

Человек, которого она когда-то обнимала так же.

Тир оказался меньше того, где они обычно встречались в Стокгольме, но чего, собственно, можно было ожидать от этого места? Пять кабинок в ряд, пять мишеней в половину силуэта человека — на расстоянии двенадцати метров. Все помещение отделано светлым деревом, что наводило на мысль о гигантской сауне с вмонтированными в потолок люминесцентными трубками. Начальник отделения проинформировал их о рутинных вещах и правилах техники безопасности, положил необходимое оборудование в кабинки и ушел. Металлическая дверь у них за спиной захлопнулась.

— Не сделать ли нам это немного увлекательнее? — спросила Йеннифер, направляясь, чтобы принести им висевшие на перекладине наушники. — Три магазина, тот, у кого получится худший выстрел, проиграл.

— На что спорим? — с улыбкой поинтересовался Билли.

— На сотню.

Она вернулась и протянула Билли желтые закрытые наушники.

— Принято.

Билли надел наушники, вошел в маленькую кабинку и взял пистолет. Достал из лежащего справа ящичка один из магазинов и зарядил оружие. Когда он услышал маленький щелчок, подтверждавший, что магазин встал на место, по всему телу пробежала приятная дрожь, и он отвел затвор до конца и отпустил.

Он держит заряженное оружие.

Смертоносное оружие.

Йеннифер уже начала стрелять. Приглушенно он слышал, как она в спокойном темпе делает выстрел за выстрелом. Он бросил взгляд на ее мишень. Каждая пуля ложилась во внутренний кружок. Впрочем, достаточно на секунду утратить концентрацию. Единственная пуля отклонится — и ты проиграл.

Билли занял позицию, поднял пистолет и сделал первый выстрел. Идеальное попадание. Повторяя процедуру, он в быстром темпе отстрелял оставшиеся одиннадцать патронов. Потом опустил пистолет, вынул пустой магазин и заменил его полным из ящичка.

Отвести затвор, позиция, поднять оружие.

После четвертого выстрела Билли заметил, как у него заработал мозг. Концентрации он не потерял. Даже напротив. Казалось, будто он переносится вперед, подходит ближе. Видит цель более отчетливо, будто все перешло в формат HD, цель видна идеально, но вместе с тем она изменилась.

Чарльз Седерквист, освещенный прожекторами зависшего над ним вертолета.

Окровавленный и обессиленный после крушения машины.

Билли выстрелил.

Первая пуля попала Седерквисту в грудь. Круглое кровавое пятно на рубашке, которое быстро разрослось и стало бесформенным. Вторая пуля прямо в красноту. Больше крови. Но Чарльз Седерквист по-прежнему стоит. Пули в сердце должны были убить его, но он стоит на месте. Билли продолжил стрельбу. Еще шесть пуль вонзились в грудь, и рубашка настолько пропиталась кровью, что начало капать на землю.

Наконец Седерквист рухнул.

Билли опустил пистолет.

Едва дыша. В сильнейшем напряжении.

Он опять был в кабине. Расстояние снова двенадцать метров. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул через рот, сердцебиение постепенно выровнялось. Билли снова глубоко вдохнул, почувствовал, как опустились плечи, и привычными движениями заменил магазин.

Отвести затвор, позиция, поднять оружие.

На этот раз мишень изменилась сразу, как только он прицелился. Человек. Обычно его фантазии обращались либо к Седерквисту, либо к Эдварду Хинде — к людям, которых он действительно убил, но сейчас перед ним стоял кто-то другой. Кто именно, он не знал.