Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Лагерный костер. Дымящаяся чашка кофе. Только что снятая с вертела рыба в фольге.

Торкель поймал себя на ощущении тоски в сочетании с легкой завистью к Саурунасу. Ему тоже хотелось стоять в воде по бедра и ловить рыбу посреди тихой дикой природы. Во взрослом состоянии он ни разу не рыбачил, но это неважно. Главным было ощущение, которое транслировали снимки. Спокойствие. Возможность размышлять. Наедине с природой и своими мыслями.

— Вот эта… — продолжил Билли и увеличил одну из фотографий так, что она покрыла весь экран. — Она снята, когда наш преступник, как мы знаем, обедал с Петковичем в Ульрисехамне.

Он указал на дату и время в правом нижнем углу фотографии. Увидев фотографию, Торкель почувствовал, как настроение у него ухудшилось. Снимок был одним из немногих «селфи». Саурунас, в ветровке, с шапкой на голове и с немного более редкой бородой. Улыбается в камеру, позади него вода, а в нескольких сотнях метров, на противоположной стороне, виднеются идущие через торфяник два лося.

— А он мог подделать дату и время? — попытался Торкель, почти не сомневаясь, что хватается за соломинку.

— Едва ли, — прозвучал ожидаемый ответ.

Как будто для ухудшения настроения одного этого было мало, к ним направлялась Ванья, и с первого взгляда на нее Торкель понял, что Урсула не дала ей ничего, что бы подтверждало подозрения в отношении Саурунаса.

— В квартире нет ничего, связывающего его с жертвами или указывающего на то, что он может быть Катоном, — подойдя, подтвердила Ванья.

Ненадолго воцарилась тишина. Все думали об одном и том же, но общую мысль озвучил Билли.

— Значит, мы его отпускаем?

Торкель лишь кивнул — никаких других вариантов не оставалось. Конечно, они могут задержать его на 72 часа, но Бильгрен, вполне справедливо, поставит обоснование под сомнение, и никакой прокурор не даст санкцию на задержание. Основания не просто зыбкие, они вообще отсутствуют.

— Дайте мне поговорить с ним несколько минут, — нарушил молчание Себастиан и, прежде чем кто-либо успел среагировать, быстрым, решительным шагом направился обратно в допросную.

— Себастиан Бергман, здравствуйте, — произнес Себастиан, закрыв за собой дверь и подойдя к столу.

Саурунас и его адвокат подняли взгляды, словно ожидая протянутой руки, но тщетно.

— Как вы отнеслись к потере работы? — стоя поинтересовался Себастиан.

— Кто вы такой? — спросил Хенрик Бильгрен довольно строгим голосом, прежде чем Саурунас успел ответить.

— Я же сказал, Себастиан Бергман, я здесь работаю. Криминальный психолог, если для вас важны титулы. Я могу продолжать?

Себастиан бросил на адвоката усталый взгляд, который, как он надеялся, четко демонстрировал, что чем меньше тот в дальнейшем будет подавать голос, тем лучше. Если Бильгрен и уловил подтекст, то, во всяком случае, не показал этого. Он лишь коротко кивнул в ответ.

— Как вы отнеслись к потере работы? — по-прежнему стоя перед Саурунасом, повторил Себастиан.

— Как я к этому отнесся?

— Да.

— А вы как думаете? Я… разозлился, расстроился, пришел в отчаяние. Я проработал там более пятнадцати лет.

— Вы считали, что вместо вас работы должны были лишиться другие? Менее талантливые, тупые коллеги?

— Университетский мир устроен не совсем так, каждый добывает финансирование для своих исследований…

— Тогда так: вы считаете, что другие меньше заслуживали финансирования, чем вы?

Саурунас наморщил лоб, опустил голову и, казалось, задумался, будто раньше таким вопросом не задавался. Под конец он кивнул и опять поднял взгляд на Себастиана.

— Думаю, да, — подтвердил он. — Не уверен, что они менее талантливы, но знаю тех, чью научную работу можно подвергнуть сомнению, у кого она, пожалуй, менее актуальна, чем у меня, но… — Он с подавленным видом пожал плечами. — Что мне оставалось делать?

— К чему конкретно вы клоните? — вмешался Бильгрен. Себастиан полностью проигнорировал его и, пройдя мимо Саурунаса, оказался у того за спиной.

— Что вы почувствовали, когда Оливия Йонсон получила стипендию?

Саурунас развернулся на стуле, чтобы по-прежнему видеть Себастиана, который встал возле матового окна, словно собираясь посмотреть на улицу.

— Гордость. Это было справедливо. Она была очень способной ученицей.

— Вы посчитали, что этому уделили достаточное внимание?

— Что вы имеете в виду?

— Газеты об этом писали? У нее брали интервью? Стало ли это важной новостью?

— Конечно, нет. — Вопрос, похоже, откровенно удивил Саурунаса. — Об этом написала институтская газета. Общество «Швеция-Америка» разместило информацию на своем сайте. Думаю, в «Свенска Дагбладет» тоже была маленькая заметочка, но на этом все.

— На этом и все, — повторил Себастиан и замолчал.

Он продолжал стоять, устремив взгляд в непрозрачное стекло. Секунды шли. Саурунас заерзал на стуле, повернулся к Бильгрену с вопросительным видом. Себастиан продолжал стоять. Молчание затягивалось.

— Я повторяю: к чему вы клоните? — спросил Бильгрен после почти тридцати секунд полной тишины.

Себастиан не ответил, но оторвался от окна, прошел мимо стола и сидящих за ним мужчин и выдвинул стул, на котором раньше сидела Ванья. Уселся и встретился с прямым, вопросительным взглядом Саурунаса. По-прежнему молча.

— Итак, Катон… — начал Себастиан и опять замолчал. Никакой видимой реакции у мужчины по другую сторону стола, только сосредоточенное ожидание продолжения. — Какого цвета брюшко у большой синицы?

— Желтого, — не задумываясь, сразу произнес Саурунас. Уже после ответа Себастиан увидел по его лицу, что он не понимает, что дает этот вопрос.

Себастиан решил перейти в наступление, поставить все на одну карту. Он медленно зааплодировал, наклоняясь над столом.

— Молодец. Правда, это доказательство устаревшего представления о знаниях. — Себастиан повысил голос, стал более настойчивым, наступательным. — Зачем людям держать это в голове, когда они в любой момент, где угодно, могут найти это в «Гугле»?

Саурунас повернулся к сидящему справа Бильгрену. Себастиан ударил рукой по столу, чтобы вернуть его внимание.

— Эти молодые люди уловили это. Они поняли, что требуется для того, чтобы стать успешными, привлекать внимание, зарабатывать деньги. Сегодня нужно нечто иное, нежели зубрежка справочников. Они стали известными, популярными и богатыми, а вы пахали в каком-то пыльном институте, который даже не нуждается в ваших услугах, и озлобились, потому что не получили заслуженного признания. Так кто же на самом деле умнее?

— Я действительно не понимаю, к чему это…

— Заткнись, — перебил адвоката Себастиан. — Я произношу маленький монолог, ничем не оскорбляя твоего клиента.