Александр Козлик - Дневник начальника следствия из «Матросской Тишины»

Ладно, надо заняться чем-то серьезным, а то можно так сидеть и думать все время только о деле. Начну все-таки писать рассказы. Белла меня все время подбивала писать о работе милиции. Здесь делать нечего, мысли бродят все время и заводят, куда не надо. Буду направлять их в нужное русло. Правда, я не чувствую себя писателем, ну и ладно. Внуки и внучки, может, прочтут, каким был их дед, и то хорошо. В общем, начну писать рассказы о милиции, день за днем. Начну с того, как я попал в милицию, и называться рассказ будет «Милиционер».

Подъем. Зарядка. Ставлю для себя это законом. Иначе развалюсь. Целый день валяешься на «шконке», так называется теперь койка. (Надо привыкать к блатному жаргону, раз уж в тюрьму попал). Сама по себе «шконка» представляет металлическую кровать, чаще всего двойную, я имею в виду двухъярусную. Вместо основы, где обычно находится панцирная сетка, расположены металлические полосы, причем расстояние между ними около 25–30 сантиметров, в виде квадратов или прямоугольников. Матрасы тонкие, и когда ложишься, то, если толстый, части тела проваливаются в эти дырки, а если худой, то лежишь на костях. И в том, и в другом случае очень неудобно, приходится пристраиваться на какой-либо одной полосе. Первое время было трудно спать, но потом ребята научили: дырки перевязываешь веревками, которые делаешь из старых простыней, и, вроде, ничего. Одна проблема только, веревок не должно быть в камере, могут повеситься, поэтому их забирают. Коридорные понимают, что спать очень плохо на таких койках, но делают вид, что не знают, а некоторые специально обрезают веревки, это им, видно, доставляет удовольствие. Ведь кто захочет повеситься, так и на простыне можно, в чем проблема?

Вот так, приходится приспосабливаться к существованию. Человек такое существо, что может приспособиться к любой окружающей обстановке. Поддерживает только мысль, что раньше, я имею в виду 30-е годы, войну, концлагеря, людям было гораздо тяжелее, и они выживали. У меня по сравнению с ними – «курорт», только очень жарко, температура держится около 33–35 градусов, а на солнце, наверное, все 50. Хорошо, что есть вода, обливаюсь каждые полчаса. И так день за днем.

Скоро завтрак. Но тут, почему-то, завтрака нет, каши не дают, что для меня очень плохо, язва может проявиться. Утром дают только сахарный песок на каждого и все. Приходится что-нибудь придумывать. Надо попросить, чтобы прислали побольше быстрых каш, будет хоть завтрак. Выдача сахара в 7 утра, между 13 и 14 часами – обед. Тут уж, как повезет. Впечатление такое, что повар работал в колхозе, где готовил пойло для свиней. Суп – это где все продукты сброшены в кучу и сварены. На второе – каши с водой и мясом. Мясо, видно, покупают по большому блату, чтобы откат получить. Если картошка, то почему-то порезана, как жареная, и сварена вместе с мясом или курицей, и много воды в ней. Зачем воды столько? Наверное, как говорится, «если пожиже развести, то на всех хватит». На ужин – опять каша или картошка. Иногда рыбу дают. Что интересно, она кажется копченой и в то же время жареная. Думаю, что повар на соревнованиях по приготовлению пищи определенно бы занял призовое место. Хотел написать первое место, но почему-то стало неудобно. Это уж слишком.

Даже в армии все-таки пища была лучше. Написал – в армии и тут же вспомнил, что я ведь не в армии и не выполняю «священный долг», а преступник и должен сказать спасибо, что вообще кормят. А если меня оправдают? Хотя у нас это очень редко бывает, но все же бывает. И что же тогда получится? Ребята читали воспоминания Руста, немца, который приземлился на самолете на Красной площади. Так вот, он написал, что проведенные им 2 года в тюрьме в России, напоминают пребывание в туалете.

Находясь в суде, я беседовал с одним уркой. Он прошелся по всем тюрьмам в Европе и пребывание в нашей тюрьме даже у него вызывает возмущение. За угон и хищение имущества в Германии ему присудили штраф в 14 тысяч евро и выдворили из страны, а не посадили. Теперь, чтобы ему туда вернуться, надо уплатить штраф, иначе въезд запрещен. Вот вам и правосудие. И кормить бесплатно не надо.

Подъем. Зарядка. Начинается новая рабочая неделя, хотя она меня, вряд ли, коснется. Адвокат приезжает только в начале августа. Следователи не торопятся. Их бы сюда хотя бы на недельку посадить, тогда бы и к делу подходили более взвешенно. 30 человек расследуют дело свыше 5 лет! Мне бы 5 человек, и я бы за полгода разобрался. Ну, а если лепить дела, как скульптуру, добиваться нужных показаний на интересующих их людей, то, конечно, и 5 лет может не хватить. Ведь надо человека прихватить на чем-либо, объяснить все досконально и заставить дать показания, причем нужные следствию, а не просто так. Раньше я полагал, что создавать надо Следственный комитет на базе следствия прокуратуры, то теперь уверен, что этого делать нельзя. Надо подбирать людей независимо от структуры, но это будет очень сложно. Таких людей мало. А то, что творит сейчас Следственный комитет при прокуратуре – это страшно. Фактически, это возврат в 30-ые годы прошлого столетия, только в современной интерпретации.

Ну ладно. Хватит об этом. Погода стоит очень жаркая. Вчера на прогулке слышал, что в одном из отсеков человек потерял сознание. Мало того, что находишься здесь, так еще и жара донимает. По радио передают, что, возможно, к концу недели станет прохладней, а в Питере передают, что идут дожди и ветра. Там, видно, хоть дышать легче.

Жду, может на этой неделе моим здоровьем займутся. Уже два заявления написал, но ноль эмоций.

Подъем. Зарядка. Очередной день начался. Жара все еще стоит неимоверная. Ночью просыпаешься, а подушка вся мокрая от пота, дышать нечем. День какой-то тяжелый был. Хандра и тоска. Чувство какой-то безысходности, ведь оправдательных приговоров почти не бывает. Суд все штампует, на это и рассчитывает следствие. Атрофировалось у них чувство ответственности за расследование. Вот если бы их привлекали за необоснованное привлечение к уголовной ответственности, тогда бы они трижды подумали, прежде чем что-то решать.

Но надо все преодолеть. Настраиваю себя на длительную борьбу, хотя очень тяжело. Годы ведь не те. Уже хочется покоя, без волнений, съездить в санаторий, полечиться, и что бы никто не колыхал. Я даже в последнее время от серьезных дел отказывался. Может это и наказание? Судьба такая, что надо бороться, до последнего дня бороться. Смешно! Хотя очень плакать хочется. Ну, ладно. Хвост надо держать пистолетом. Белла передает, что большинство знакомых верят мне и поддерживают. Надо держаться. Мужайся А. А.!