Дэй Кин - Шаг к убийству

— Как обстоят дела с этим банкиром в Лос-Анджелесе, Курт? Ну тот, у которого вы собирались сделать заем?

— Не получилось, — ответил Реннер.

Он всегда заходил в туалет, прежде чем возвращаться в бар. Какой- то мерзавец бросил на пол бумажное полотенце, и Реннер подобрал его и кинул в ящик. Затем, пока мыл руки, принялся изучать свое лицо в зеркале над раковиной.

Начало сказываться напряжение. Ему было тридцать три года. Он так и выглядел. На лице появились морщины, в волосах — седина. Он должен держаться за свое предприятие. Расстаться с «Эльдорадо» — значит вновь надеть гостиничную форму и говорить «да, сэр», «нет, сэр». Сейчас ему не найти даже должности привратника. Придется опять начинать снизу, отвечая на вызовы и беспокоясь об удобствах путешествующей публики — замечательной американской публики, у которой есть деньги. Непонятные мужья и лысеющие бизнесмены, пытающиеся возродить эфемерные иллюзии молодости, столпы церкви и местных торговых палат. Эти люди из Атланты, Бостона или Кливленда имеют больше денег, чем здравого смысла. У большинства из них на уме лишь выпивка да секс.

То же касается и особей женского пола. Эти неутешные вдовы и страждущие жены, которые пытаются выглядеть скромными и привлекательными в свои сорок лет и кнопкой вызывают к себе коридорного.

И когда вы стучитесь в их дверь, они всегда начеку: их пышные груди выпирают из ночных сорочек, а толстые ляжки дрожат от нетерпения. Огонек надежды светится в их глазах — надежды на обслуживание в номере.

Реннер остался недоволен своим отражением. Что же дальше? Дальше — принести мужику виски, позвонить пятидесятидолларовой проститутке и получить свою долю как добропорядочному сутенеру. Нужно льстить стареющим дамам, а если такая дама чувствует себя угнетенной, потискать слегка ее груди, поиграть у нее между ног рукой. Если потребуется, забраться на нее. Подумаешь, единение плоти — не такая уж проблема между друзьями. Десятка здесь, десятка там — все идет в копилку. Ведь ты хотел владеть туристским комплексом? Не так ли?

Реннер вытер руки бумажным полотенцем и вернулся в бар. Никакого чуда не произошло. Музыкальный автомат изрыгал звуки рок-н- ролла. Но, казалось, появилось что-то еще. Помещение было насыщено обычными для такого рода заведений запахами: сигаретным дымом, запахом пива, мужских и женских тел, созревших для любви. Но ему было не до этого.

Он снова взобрался на свой стул, закурил и принялся рассматривать Келси Андерса. У него было приятное, но слабовольное лицо. Они были примерно одинакового сложения, но Келси на несколько лет моложе, черноволосый и смуглый. Он выглядел богатым человеком. Так оно и было: его семейство гребло деньги в течение многих лет. Старший Андерс владел банком в Мишн-Бей, а также некоторой собственностью в городе. Только он и сборщик налогов знали, сколько тысяч акров земли на его ранчо и сколько земель под лесом.

Когда Келси был трезв, то любил прихвастнуть — в генеалогическом древе значился даже испанский гранд. Но сейчас он не вспоминал о своем происхождении, старался лишь поскорее напиться, уверенный, что, как бы он ни был пьян, местный шериф не осмелится арестовать его. Билл Причард слишком дорожил своим местом.

Бармен Тони спросил Реннера, не хочет ли он чего-нибудь. Он покачал головой, продолжая размышлять об Андерсе-старшем. Говорили, что в молодые годы старик был почти таким же ублюдком, как Келси. Теперь, постарев, он стал более добродушным. Что касается Реннера, то, по его мнению, мистер Андерс имел один серьезный недостаток, кроме дурного запаха изо рта и того обстоятельства, что он без обиняков отказал ему в займе. И недостаток этот касался непосредственно Келси.

Келси был «его мальчиком». А «его мальчик» не мог сделать ничего дурного.

Реннер знал, что Пит Гонзалес застал Келси, когда тот насиловал его пятнадцатилетнюю дочь в рыбацком домике на побережье. Была ли с Джины силой сорвана одежда? Кричала ли она от боли и взывала ли о помощи, когда Гонзалес взломал дверь? Была ли она грубо изнасилована? Не надо быть глупым, — и в суде Келси заявил, что Джина сама этого хотела. Когда же Андерс-старший и его адвокат закончили подтасовку фактов, Келси вновь побывал в рыбацком домике, чтобы купить рыбы. Джина же была счастлива, не попав в тюрьму по обвинению в непристойном поведении, что якобы и спровоцировало Андерса-младшего на совершение проступка.

Но в другой раз Келси нацелился на девицу несколько иного толка, и его отцу пришлось раскошелиться на приличную сумму — тридцать или сорок тысяч долларов, — чтобы сына не засадили в тюрьму. Этой суммы было бы вполне достаточно, чтобы покрыть все расходы, пока не откроется магистраль.

Реннер опасался, что Келси надоест здесь сидеть, он заберет сдачу и уйдет, прежде чем прибудет автобус. Он пересек зал и подсел к Келси за столик.

— Как насчет того, чтобы выпить за счет нашего заведения?

Келси, как и все алкоголики, проявил подозрительность:

— С чего бы это?

Реннер притворился непонимающим:

— Просто из дружеских чувств. В конце концов ты немало истратил здесь.

Келси это позабавило:

' — Теперь я понимаю. Ты боишься.

— Боюсь чего?

— Потерять свой владения.

Реннер подал знак Тони, чтобы тот принес два стакана.

— Не говори глупости. У меня все идет хорошо.

— Ха! Не пудри мне мозги, — ухмыльнулся Келси.

Придет автобус или нет, но настало время устроить маленький спектакль. Реннер произнес, заглушая музыку:

— Келси, пожалуйста, последи за своими выражениями!

Тот в ответ продолжал пьяным голосом:

— Ты же знаешь, что не сможешь продержаться девять месяцев. Ты пытался получить деньги у моего отца, но он дал тебе от ворот поворот. Теперь ты надеешься, что я тебя ссужу. Черта с два! Я надеюсь, ты лишишься этого заведения. Никак не пойму, как такой вонючий отброс, гостиничный привратник в отставке, сын паршивого венгерского фермера вознесся так высоко, что стал хозяином шикарного поместья!

Именно этого Реннер и добивался. Он схватил Келси за лацканы пиджака и протащил его поперек стола.

— Я же предупредил тебя, чтобы ты следил за своими словами. Теперь либо заткнись, либо выкатывайся отсюда и не смей возвращаться! Здесь респектабельное заведение, и я не позволю каждому пьянице сквернословить в присутствии порядочных девушек!

Его речь произвела должное впечатление. Девушка в дальнем конце зала перестала обниматься с парнем, сбросила его руку, и оба сели прямо. Несколько девушек принялись сосредоточенно поправлять прическу. Даже маленькая брюнетка в обтягивающих джинсах сразу приосанилась. Юноша рядом с ней казался образцом добродетели.