Дэй Кин - Шаг к убийству

— Осторожнее выражайся, Хи, — потребовал старый Оппенхайм. — Не забывай, здесь присутствует Ханна.

Рыжая девушка смотрела на лоскутки шелка, которыми размахивал Тэйер.'

— Конечно, — протянула она. — Это можно и вообще не носить.

Марва подняла голову с груди Феррона. Ее сухие глаза горели огнем. Они, казалось, на десять лет старше, чем ее лицо.

— Не суйся в это дело, Ханна. Что я ношу или не ношу из нижнего белья — никого не касается, это мое дело. А вы все — шайка грязных мужланов из маленького городка. Кто из вас бросил в меня помидор днем? Поэтому пришлось подняться наверх и сменить платье. Заодно я наскоро обтерлась губкой. И Эд вовсе не убивал дядю Мэтта. Мы рассказали все, как было. — Она обвела глазами сумрачные лица окружавших людей. — Весь этот разговор о линчевании — сущее безумие. Расходитесь по домам и займитесь своими делами. Здесь в толпе нет ни одного смелого человека, все ждете команды мистера Оппенхайма. Я уверена, мистер Оппенхайм не захочет, чтобы коллеги — банкиры в Новом Орлеане и Батон-Руж узнали о его участии в суде Линча. По закону линчевание — это убийство. И говоря «закон» — я не имею в виду шерифа Филлмора или Хи Тэйера. Филлмор — беспомощный старик, живущий прошлым. А Хи возненавидел меня с тех пор, как я отказалась пойти с ним в кусты во время пикника Американского легиона, где я между прочим пела бесплатно.

Это была другая Марва, не беспомощная и слабая, а сильная и способная постоять за себя. Такая она еще больше нравилась Феррону. Люди в комнате перестали шуметь и молча смотрели на нее.

Марва продолжала:

— Я предложила бы шерифу Филлмору и Хи начать поиски человека, который убил дядю Мэтта и стрелял в меня и Эда. Ведь мы видели ястребов еще с железнодорожной платформы. Значит, дядя Мэтт был уже мертв, по крайней мере, за два часа до нашего сюда приезда.

Марва попросила у Эда сигарету. Он ощупал пустой карман рубашки и развел руками.

Тэйер предложил ей свои.

— Нет уж, — сказала Марва. — Ничего от тебя не нужно, включая тебя самого, даже если бы ты был единственным мужчиной на земле. — Она вглядывалась в лица людей в комнате. — А теперь, пока вы не сошли с ума, объясните же мне кое-что. — Марва выбрала круглолицего человека, который делал заметки на конверте. — Вот вы, мистер Робертс.

— Что объяснить? — спросил Робертс.

— Почему все здесь накинулись на меня? Почему Хи говорил обо мне так? Почему девушку, поющую в вечернем клубе, автоматически считают девицей легкого поведения?..

Издатель газеты «Бэй-Байу Пикайун» прочистил горло. И поскольку он не сразу начал, Марва добавила:

— А может, все это из-за сплетен четырехлетней давности. — Она посмотрела на молодого Оппенхайма. — Кто-то распространил тогда грязный слух о том, что я беременна от Джила, так это вранье. Я его даже близко не подпустила, хотя я не знаю, что наплел сам Джил. — Она переключила свое внимание на старого Оппенхайма. — Но его отец поверил слухам, всячески поносил меня повсюду. Тогда я решила использовать это и взяла с него деньги, чтобы уехать отсюда. А теперь я думаю, что лучше бы мне вообще не возвращаться. — Она вновь посмотрела на круглолицего человека. — Итак, мистер Робертс, я задала вам вопрос и жду ответа.

Робертс произнес вкрадчивым тоном:

— Полагаю, Марва, вы поступаете не правильно, нападая на тех, кто, возможно, хотел бы помочь вам. Я не претендую на роль судьи по делам о морали кого бы то ни было. Даже происшествие, о котором вы говорите, я не прокомментировал в передовице.

Марва массировала виски кончиками пальцев.

— Какое происшествие? Мой давний мнимый роман с Джилом? Да, если каждую местную девушку, которая побывала в кустах с молодым человеком, или отдалась мужчине до венчания, отлучать от церкви на другой день, то в хоре не набралось бы достаточного количества женщин, чтобы петь псалмы.

— Стыдись, Марва! — возмутилась Ханна.

— Я не говорил об этом, — сказал Робере. — Я только опубликовал фотографию и подпись под ней непосредственно в том виде, в каком поставила нам почта.

— Какую фотографию?

— Ту, что связана с вашими недавними затруднениями в Нью- Йорке. — Редактор газеты «Пикайун» раскрыл свой кейс и вынул оттуда глянцевую профессионально выполненную фотографию размером 8x10. — И после того, как вы опозорили родной город во всех газетах страны, едва ли вы имеете право требовать-от земляков уважения.

Марва взяла у него из рук фотографию.

Хи Тэйер прикурил сигарету и выдохнул дым в сторону.

— А теперь, пока Марва будет восхищаться своим портретом, поговорим о тебе, Феррон. Ты клянешься, что не поднимался наверх с ней?

— Клянусь.

— Тогда почему твой пиджак нашли в ее комнате?

Феррон совсем забыл о своем пиджаке.

— Когда мы искали *в саду ее дядю, нас буквально сжирали комары. И я накинул Марве на плечи свой пиджак. Потом она пошла наверх, за второй лампой, первая-то от пули разлетелась. Тогда, вероятно, и оставила его в комнате.

— Полагаешь, что я поверю тебе?

— Это правда.;

• — Она не предлагала себя за то, что ты убьешь ее дядю?

— Нет.

— Ты не видел никогда пропавшие восемнадцать тысяч долларов?

— Нет; -

Тэйер затянулся сигаретой.

— Будь уверен, мы все тщательно расследуем. Служители правосудия в маленьких городах совсем не так глупы, как ты думаешь. Мы не такие простаки. Я сам отлично владею лабораторными методами и техникой снятия отпечатков пальцев. У нас есть небольшая, но хорошо оборудованная лаборатория. Если пятна на твоем пиджаке окажутся той же группы, что и кровь Мэтта Миллера, и еще обнаружим отпечатки твоих пальцев на его трости и на жестяной шкатулке, поверь мне, ты спекся.

Феррон почувствовал невероятную слабость: он же вытирал руки о пиджак после того, как трогал окровавленную трость. Отпечатки его пальцев остались, конечно, и на трости, и на жестяной шкатулке.

— Но послушайте, — начал он. — Марва вам расскажет…

Тэйер резко оборвал:

— Не надо ничего мне рассказывать.

Марва рассматривала фотографию, и вдруг Феррон увидел, как кровь отхлынула от ее лица и оно стало неестественно белым. Скулы выступили еще сильнее, а щеки совершенно провалились.

— Что это такое? — спросила она Робертса. — Фальшивка?

— Ассошиэйтед Пресс не рассылает фальшивок, — ответил тот.

— Но этого ничего не было. Я не… я не стала бы. Во всяком случае за деньги. Ни за какие деньги.

— Я полагаю, — сказал старый Оппенхайм, — кольца на руках вы заработали только пением?

Марва открыла было рот, хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова.

Феррон взял у нее фотографию. На снимке Марва была в расшитом блестками вечернем платье с глубоким декольте, обнажающем верхнюю часть грудей. Под фотографией подпись гласила: