Анатолий Силин - Перстень шаха

Тогда я потянул мужика, как он был голым и с топором, назад, к выходу. Услышав, как в коридоре заохал Мухин, попросил его срочно вызвать оперативную группу, а поднявшимся с ним жильцам велел освободить проход и не мешать. А еще предупредил, чтобы в квартиру никто не заходил. Медленно, по чуть-чуть, стали вдвоем пятиться назад. Сцена такова, что глянешь и век потом не забудешь. В глаза убийце не смотрю, но стараюсь быть готовым к его неожиданным вывертам: этого мне никак нельзя было проморгать -- слишком велика опасность. Сам только что видел порубленное на куски человеческое тело. О чем он думает и что может в своем безумстве еще сотворить? По спине пробегает неприятная дрожь. Понемногу пячусь назад и тихонько приговариваю: «Спокойно, спокойно... Хорошо, хорошо... Вот так, так...», пытаясь его успокоить. А сам готов ко всяким неожиданностям. Ох и долгим же был тот спуск с третьего этажа на первый! Мучительно длинным и долгим. Мысли сосредоточены на одном: хоть бы никто не помешал криком, шумом или еще чем-то... Замечаю, что противника я словно загипнотизировал, он мне подчиняется. Мухин тем временем стоял на первом этаже, перекрыв жильцам путь снизу вверх, а его свидетели останавливали всех наверху.

Вот так «мирно» мы на пару и спускались под мой убаюкивающий шепот: «Тихо-тихо... вот так... хорошо...» Я шептал, а в голове мысль: только бы вовремя прибыла оперативная группа. Хотя, уж если выйдем на улицу, там я и сам скручу его... Бросил взгляд на брюки и туфли -- ох и вымазался в крови!.. Вот и входная дверь... Мое беспокойство, к счастью, оказалось напрасным. Майор Мухин еще до моей просьбы вызвал дежурку. Только мы вышли из подъезда, как сотрудники патрульно-постовой службы ловко вырвали у мужика топор, скрутили ему руки и посадили в машину, которая тотчас отправилась в райотдел.

А в квартире приступила к работе оперативно-следственная группа. Вернувшись в отдел, я первым делом скинул с себя верхнюю одежду и надел трико, а также другие туфли. Но перед этим отмыл замазанные чужой кровью руки водкой. Да, купил бутылку и отмывал, сам-то, повторяю не пил и не пью. Все, что снял, сложил в пакет и потом сжег.

Позже подтвердилось, что мужчина страдал острым психическим заболеванием. В припадке психического расстройства он убил топором мать и разрубил ее тело на части. Но он не всегда был таким: когда-то работал на заводе инженером, после 30 лет тяжело заболел. Несвоевременное лечение привело к такой вот семейной трагедии. Больного отправили в психушку, и дальнейшая его судьба мне не известна.

На каждом дежурстве в составе оперативной группы у меня случались какие-то сюрпризы. Было это и в то ночное дежурство, о котором пойдет речь. В целом оно проходило тихо и спокойно, каких-то серьезных ситуаций не возникало, хотя выезды по телефонным звонкам и были. Но вот уже заполночь в дежурную часть райотдела поступили один за другим три звонка. Звонила женщина, проживавшая по улице Жигулевской. Каждый раз она, плача, говорила, что муж напился, выгнал ее из дома, кричит и грозит, что взорвет дом вместе с нею. Дежурил по отделу Василий Иванович Рыжков. Он и попросил меня сгонять на Жигулевскую и разобраться. Пояснил, что дежурная машина в отъезде, участковый отсутствует по семейным обстоятельствам, и послать больше некого. Да и звонившая голосила, что в случае беды найдет потом на милицию управу. Вот такая была запевка.

Ехал я на Жигулевскую улицу и думал: что же это там за подрывник нашелся? И чем собирается взрывать? Лезли в голову и всякие другие мысли. Почему, к примеру, улицу назвали Жигулевской? Уж не из-за «Жигулевского» ли пива? Может, и так, ведь рядом пивзавод, вот и придумали назвать улочку Жигулевской...

Подъехал к обычному частному домишке. Ко мне подбежала пожилая женщина и слезливо стала рассказывать то, что, собственно, я уже знал: муж напился, а пьяный он дурак-дураком, выгнал ее на улицу и даже во двор не пускает. Ну и грозится взорвать дом вместе с нею. Чем хочет взорвать -- она не знает. Сказала, что держит в кулаке какую-то железку. Что за железка, где он ее взял, -- неизвестно, хотя не больно верится, что взорвет. Небось просто пугает, но ведь домой-то не пускает, а сколько же можно на улице торчать?!

Прежде чем войти во двор, я спросил, как зовут ее мужа. А звали его Алексеем Ивановичем -- дядей Лешей, и был он простым работягой на заводе. Ему около 60 лет, собирается на пенсию. Из-за чего напился, жена пояснить не могла, сотый раз повторяла, что пьяный он дурак, а из тверезого -- хоть веревки плети.

Как только я открыл скрипучую калитку и вошел вместе с женщиной во двор, тут же услышал грозный окрик:

-- Не входи, сука, убью!

Учитывая, что время ночное, я взял с собой фонарик, но и без того вовсю светила луна и вокруг было светло и тепло. Кончался май-месяц, и было хорошо слышно, как где-то рядом в саду громко переливались соловьиные трели. Подумал: ведь и послушать соловья некогда, всё пьяными дядями Лешами приходится заниматься... По крику просек, что сидел он, согнувшись, на какой-то дровяной куче; рядом сарай, а в отдалении, почти в самом углу участка, скособоченный и без двери туалет. Двор был пуст, просвечивался луной, а мы стояли около калитки, как бы в тени дома, и дядя Леша мог нас и не видеть. Он еще раз пригрозил:

-- Не подходи -- взорву!

Стою и думаю: как бы узнать, чем же он хочет взорвать и как пьяного дядю Лешу можно успокоить? Спросил у жены.

-- Ясно чем, -- зло буркнула та. -- Дать еще выпить!

-- Так дайте, пусть выпьет, а потом разберемся, -- предложил я.

-- Нету у меня ничего, всё выжрал! -- сказала раздраженно жена. -- Да и не поверит он мне, -- добавила устало. Значит, надо придумывать что-то другое, стал размышлять я, стоя сбоку дома. Меня дядя Леша не видел, зато я его видел как на ладони. Но надо было действовать. Я еще разок специально поскрипел калиткой и громко крикнул:

-- Это я, дядь Леш, ваш участковый. Ты чего людям спать не даешь? Взорвать грозишься? Шутишь или в самом деле? Чем взорвать?

Ответа не было долго, потом услышал:

-- А ты, участковый, покажись на свет, дай на тебя поглядеть.

«Хорошо, что в форме приехал, вон как обернулось», -- подумал я, выйдя из тени. Пока мужик меня разглядывал, я шепнул хозяйке:

-- Буду уговаривать, так не мешай и со всем соглашайся. -- Понимал, что разбушевавшийся хозяин зол на нее за то, что не дала денег на спиртное. С этого, собственно, и разгорелся сыр-бор. Было слышно, как дядя Леша бурчал, грозя жене, что отметелит ее, побьет, порежет, ну и опять -- взорвет. Обзывал ее разными нецензурными словами. Я пока не перебивал, пускай выговорится. Заметил, что моему появлению он даже чуть ли не обрадовался: есть теперь кому пожаловаться на жену, которая его не понимает.