Лиз Мур - Алая река

– На кухне помощь нужна? – спрашиваю я.

Эшли мотает головой:

– Нет, все готово. Иди поешь. Я сейчас вернусь.

Мальчуган лет пяти-шести, уже давно присматривавшийся к Томасу, наконец приближается и спрашивает:

– Тебе нравятся «Крутые спецназовцы»?

– Да, – отвечает Томас.

Очень сомневаюсь, что он вообще про таких слыхал.

Оглянуться не успеваю, а обоих и след простыл. Судя по шуму из полуподвала, там в разгаре войнушка.

Гул в гостиной возобновляется. О’Брайены говорят о своем.

Остаюсь в одиночестве. Как всегда на семейных сборищах.

Некоторое время болтаюсь по дому, гоню картину, будто мне вполне комфортно. Ясно, почему Эшли с семьей перебралась в Олни. Дома здесь более старые, но зато и более просторные. Например, этот конкретный в два раза больше, чем дом ленточной застройки, в котором я сама выросла. Никаких архитектурных излишеств, да и улица какая-то неуютная – и все же семье из шести человек в таком доме лучше. Мебель видала виды, стены голые, если не считать распятий над дверьми, будто в школе-интернате при католическом монастыре. Что-то новенькое. Похоже, Эшли ударилась в религию.

Когда со мной здороваются – я киваю или говорю: «Привет»; если вдруг пытаются обнять – неловко поднимаю руки, неловко взгромождаю их на родственные плечи. Не люблю объятий. В детстве меня на таких сборищах Кейси выручала. Буквально спасала от сумасшествия. Протискивалась сквозь толпу, тянула меня за собой. На подначки отвечала подначками, на дразнилки – дразнилками, всегда беззлобными. Мы с ней набирали еды и устраивались где-нибудь в уголке. Жевали, наблюдали за родней. Сморозит взрослый глупость или выкинет фортель – мы перемигивались и прыскали со смеху. Всегда старались запомнить, как выкаблучивается спьяну какой-нибудь дядюшка, что мелет какая-нибудь тетушка. Эпизоды эти потом еще долго служили нам пищей для разговоров. У нас и язык был свой, особый, тайный. И родственники все по категориям разбиты с жестокостью и проницательностью, каких и не заподозришь у девочек-подростков.

Сейчас за каждым углом меня караулит образ Кейси – такой, какой она стала бы, если б не… Ведь и взрослая Кейси не всегда под кайфом: вижу ее с банкой колы, с чужим младенцем на руках… Гладящей чужую собаку… Играющей с троюродной племянницей…

Прохожу дом насквозь, оказываюсь на заднем дворе. Лужайка в изморози, границу между двумя участками определяет деревянный забор. У забора курят трое моих кузенов, в том числе и Бобби. Судя по его лицу, он совершенно не ожидал меня увидеть.

– Какие люди! – тянет Бобби.

С нашей последней встречи он растолстел; учитывая, что росту в нем шесть футов три дюйма [18] Около 191 см. , Бобби теперь настоящая глыба. Он четырьмя годами старше меня. В детстве постоянно терроризировал нас с Кейси – гонял по комнатам и дворам, угрожая камнями, палками и прочими опасными предметами. Кейси повизгивала от восторга. Мне было страшно по-настоящему.

Бобби отпустил бородку. Бейсболка с эмблемой «Филлиз» сдвинута набок. Рядом с Бобби – его родной брат Джон и двоюродный – Луи. Оба меряют меня равнодушными взглядами. Может, не узнают.

Сегодня я долго думала, что надеть. Пыталась соблюсти некий баланс – одновременно проявить уважение к поводу для встречи и не показаться родственникам зазнайкой. В конце концов остановилась на серых брюках (сидят ловко, но не в обтяжку), белой удлиненной блузке и туфлях без каблука, удобных для прогулок. Все три вещи – тоже униформа, только для выходных дней. Волосы я собрала в хвост, надела крошечные серебряные сережки в виде полумесяцев – Саймонов подарок на двадцать первый день рождения. Не раз я боролась с порывом спустить сережки в унитаз, но они такие изящные, что даже отвращение к Саймону не заставило меня с ними расстаться. Ювелирных изделий у меня и так – раз-два и обчелся. Глупо разбрасываться ценными вещами, вдобавок сами-то сережки ни в чем не виноваты.

– Ну, малышка, как делишки? – склабится Бобби. В голосе патока.

– Нормально. Как у вас, ребята?

– Супер, – отвечает Бобби, а Джон и Луи бубнят что-то нечленораздельное.

Из трех ртов торчат сигареты.

– Меня не угостите? – спрашиваю я. Не курила с тех пор, как рассталась с Саймоном. Он курит только за компанию, ну и я порой присоединялась.

Бобби как-то судорожно тянет из кармана пачку сигарет. Слежу за каждым его движением. Это у него одышка появилась – или он занервничал, потому и пыхтит? Может, просто озяб?

Отозвать его «на пять минут»? Пожалуй, не надо – чего доброго, насторожится. Самым своим беззаботным тоном говорю:

– Я тебе эсэмэсила.

– Как же, как же, – отвечает Бобби.

В пачке осталась последняя сигарета. Беру ее.

– Как же, – повторяет Бобби. – Извиняй, что не ответил. Справки наводил.

Протягивает мне зажигалку. Прикурить получается не сразу.

– Спасибо. Ну и как – выяснил что-нибудь?

Бобби качает головой:

– Никто не в курсе.

Джон и Луи непонимающе переглядываются.

– У нее сестра пропала, – поясняет Бобби. – Кейси, помните?

– Дела! – реагирует Джон.

Он старше Бобби, мельче, ниже ростом. Никогда его толком не знала. В детстве мы с Кейси причисляли Джона к взрослым. Говорят, он замешан в том же грязном бизнесе, что и Бобби.

– Соболезную, Мик, – произносит Джон.

Правда соболезнует? Сомневаюсь.

– Спасибо, Джон. Бобби, когда ты в последний раз говорил с Кейси?

Тот закатывает глаза, размышляет, как ответить.

– Ну-у-у… Господи, Мик! Что я, помню? Видел ее на районе, вроде в прошлом месяце еще мелькала. А чтоб разговаривать… С год назад, не меньше.

– Понятно.

Курим. Руки зябнут. Носы покраснели.

На сборищах O’Брайенов слово «наркозависимость» произносить не принято. Потому что касается оно слишком многих членов семьи. Кейси, конечно, – особо тяжелый случай, но и остальные в той или иной степени «употребляют». Порой кто-нибудь обронит: «По слухам, у Джеки дела идут на поправку»; другой согласится: «Да, она молодец – держится». Но никто не говорит о конкретных эпизодах, никто не использует специфическую терминологию. Сегодня я намерена грубо нарушить неписаный закон.

– Бобби, кто ее в последнее время дурью снабжал?

Бобби мрачнеет. Целый миг изображает оскорбленное достоинство.

– Давай, Мик, продолжай.

– Что?

– Ты ж знаешь – я больше не при делах.

– Откуда, интересно, мне знать?

Джон и Луи переминаются с ноги на ногу.

– Чем докажешь, Бобби?

– Ничем. Придется поверить на слово.

Затягиваюсь.

– Можно, конечно, и поверить. А можно заглянуть в досье твоих арестов. Хочешь – прямо сию минуту найду его в смартфоне?

Сама себе удивляюсь. Все негласные запреты нарушила, все границы перешла. Бобби теперь мрачнее тучи. На самом деле со смартфона нельзя получить доступ к досье арестов – только Бобби об этом не знает.