Блейк Пирс - Прежде чем он ошибётся

Она слишком поздно заметила движение сзади. Первый нападавший поднялся и бросился на неё. Он ударил её коленом в голову. Маккензи отшатнулась, и в глазах у неё потемнело.

Придётся продержаться ещё немного…

Пистолет нападавшего был прямо рядом с ней. Она подняла его как раз в тот момент, когда первый нападавший начал поднимать свой.

А потом они отступили. Мир закачался, почернел…

К чёрту, подумала Маккензи.

Она сделала выстрел. Ей потребовалась вся её сила, чтобы сделать это.

Маккензи смутно осознавала, что оба мужчины всё ещё пытаются убежать, значит она промахнулась. Она подняла пистолет, пытаясь сосредоточиться, прицелиться, но всё плыло и стремительно погружалось в темноту.

Убедившись, что мужчины ушли и не возвращаются, она попыталась встать на ноги. Затем ощупала свой живот, молясь, чтобы ребёнок пошевелился. Она надеялась на любое, пусть даже лёгкое движение, которое указывало бы на то, что удар не причинил ему вреда.

Однако глубоко в душе она понимала, что он наверняка пострадал.

Именно эта зловещая мысль застряла у неё в голове, когда темнота окончательно накрыла её.

Маккензи ощутила движение вокруг себя. Она почувствовала, как кто-то берёт её за руку, потом аккуратно проверяет шею. Звучали голоса, но казалось, где-то очень далеко. Выли сирены. Этот жуткий звук заглушал всё вокруг, проникал в её кости, в душу, в её...

«Ребёнок...»

Это был её голос, и она обрадовалась этому. Звук собственного голоса помог ей успокоиться. Она приоткрыла глаза и сразу же была ослеплена лампами, которые горели над ней. Её пронзила острая боль, казалось, что голова раскололась пополам.

Вы отлично справляетесь, агент Уайт, - сказал мужчина. Его голос был почти полностью заглушён сиренами.

Ты в машине скорой помощи. Ты только что пережила нападение двух мужчин и едва избежала смерти. Тебя сильно пнули в живот и -

«Ребёнок», - опять сказала она.

«Какой ребёнок, агент Уайт?»

В её голове царила полная сумятица. Стоит ли рассказывать им о беременности. Но, с другой стороны, у неё не было выхода. Её ребёнок мог быть в опасности, он мог пострадать...

«Я беременна», - сказала она.

Вокруг неё, казалось, всё останавливалось: голоса, движение, даже вой сирен.

«Хорошо, мы сделаем, что сможем», - повторил женский голос.

«Позвоните Эллингтону, - сказала она. - Отец. Он –»

Она не успела договорить, так как тьма вновь опустилась на неё.

В следующий раз, когда она открыла глаза, всё вокруг как будто было поставлено на паузу. Не успев привыкнуть к свету, она поняла, что находится в больничной палате. Об этом свидетельствовали специфический запах и безликие белые стены помещения. Матрас под ней был слишком твёрдым, а ещё было очень тихо.

«Мак?»

Она повернула голову направо и увидела сидящего рядом Эллингтона. Он тут же вскочил с места, опустился на колени у кровати и взял её за руку.

«Как ты себя чувствуешь?»

Ей потребовалось некоторое время, чтобы подобрать правильные слова. Но даже когда ей это удалось, она не решилась произносить их. Вместо этого она задала единственный вопрос, который её действительно волновал.

«Как ребёнок?»

«Пока не известно. Через несколько минут врачи собираются сделать УЗИ. Врач провёл предварительный осмотр и думает, что всё будет хорошо,- он сделал паузу и, едва сдерживая эмоции, сказал: Что случилось?»

«Двое мужчин с пистолетами. Оба в лыжных масках…»

«Как ты с ними справилась? В стене было пулевое отверстие...Это они или ты?»

«Я».

«У тебя сломан левый мизинец и лёгкое сотрясение мозга. Ты—»

Она покачала головой.

«Больше ни о чём не хочу говорить, пока я не узнаю, как дела у ребёнка».

Эллингтон быстро взглянул на её живот, а затем снова на лицо.

«Медсестра вышла отсюда около трёх минут назад, чтобы привезти аппарат. Она вернётся в любую минуту».

Маккензи кивнула и отвернуться от него. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы—от страха за своего ребёнка, от собственного упрямства, от того, что она не может оставаться в стороне даже тогда, когда это просто необходимо.

«Мак ... не могла бы ты рассказать мне, что именно произошло? Двое мужчин ворвались в наш номер и напали на тебя. В стене было пулевое отверстие. Это довольно серьёзные вещи».

«Не сейчас», - сказала она, подавляя рыдания.

Эллингтон покорно оставил её в покое.

Менее чем через тридцать секунд к ним в палату вошла медсестра, катившаяся перед собой ультразвуковой аппарат. Она мельком взглянула на Маккензи и мягко улыбнулась. «Вы уже проснулись! Как Вы себя чувствуете?”

«Мне нужно знать, как там ребёнок».

«Конечно», - сказала медсестра, понимая желание Маккензи скорее узнать правду. Она незамедлительно принялась подключать оборудование.

Когда всё было готово, медсестра нанесла гель на живот Маккензи и начала водить датчиком в поисках малыша. Напряжение и тишина в палате были почти осязаемыми. Она посмотрела на Эллингтона и отметила каменное выражение его лица. Он подошёл к краю кровати и взял её за руку. Она сжала её, будучи почему-то уверенной, что они услышат плохие новости.

Она смотрела на экран и через некоторое время увидела очертания малыша. За всю беременность она только однажды была на УЗИ, и, несмотря на страх в сердце в тот момент она чувствовала себя просто невероятно. Но лёжа в палате после нападения, она увидела то, что заставило её сердце остановиться; ребёнок был неподвижен.

И она не услышала сердцебиения, который обычно отчётливо передаёт аппарат УЗИ.

«Подождите, - сказала медсестра, увидев, что Маккензи начинает паниковать. - Ваш ребёнок просто спрятался и сейчас до него трудно добраться. Ведь они тоже испытывают страх. А вот и он».

Хоп-хоп-хоп-хоп зазвучало сердцебиение.

Это был какой-то механический, но всё же очень красивый звук.

«Вот так, - сказала медсестра. - Подождите одну секунду и дайте мне проверить... Да, я не вижу никаких повреждений ни у ребенка, ни в плаценте. Конечно, простое УЗИ не может дать полную информацию, хотя даже сейчас я вижу довольно хорошие показатели. Мы вызвали дежурного акушера. Он осмотрит Вас и назначит несколько анализов. Но судя по тому, что я вижу, всё будет в порядке. Вам очень повезло».

Медсестра вытерла гель с живота Маккензи и с датчика. После чего, быстро попрощавшись с Маккензи и Эллингтоном, она вышла из палаты.

Когда она ушла, Маккензи больше не стала сдерживать слёзы. Она позволила им свободно литься по щекам, и когда Эллингтон подошёл к ней, присев на край кровати и взяв её руку в свою, слёзы потекли ещё сильнее.

Но это было прекрасно. Она посчитала, что если ребенок может распознавать голос своей матери, находясь в её утробе, он также понимает, что время от времени, мамочке нужно хорошенько пореветь.