Нора Робертс - Обнаженная смерть [Потрясающий мужчина]

Мира помолчала. Она давно знала, что ее умения хватает лишь на то, чтобы слегка поцарапать Евину оборонительную стену без малейшего шанса ее сокрушить.

— Хорошо, лейтенант. Вам разрешается вернуться к исполнению служебных обязанностей без всяких ограничений. — Видя, что Ева встает, Мира подняла руку: — Одну минуту. Я хотела бы вам сказать еще пару слов — между нами, не под запись.

Ева нахмурилась, но осталась сидеть. Мира улыбнулась.

— Человеческий рассудок часто находится в глухой самозащите. Ваш, например, упорно отказывается восстановить первые восемь лет жизни. Однако эти годы — часть вашей личности. Когда вы будете готовы, я смогу их вам вернуть. И поверьте, Ева, — заключила она тихо, — я сумею помочь вам с этим ужиться.

— Я сама сделала из себя то, что я есть, и прекрасно уживаюсь с собой. Любые новые откровения относительно моего прошлого неизбежно вызовут стресс и необходимость все пересматривать. Я не хочу идти на такой риск.

Ева встала и направилась к двери, но на пороге обернулась. Мира сидела в прежней позе: нога на ногу, чашечка в руке. В воздухе плавал аромат цветочного чая.

— Если можно, один вопрос, доктор. — Мира кивнула, и Ева вернулась в свое кресло. — Женщина с прекрасным общественным и финансовым положением сознательно выбирает профессию шлюхи. — Заметив укоризненно приподнятую бровь собеседницы, Ева нетерпеливо махнула рукой. — Мы здесь не для того, чтобы упражняться в эвфемизмах. Она решила зарабатывать на жизнь сексом. Плюнула в лицо своей изысканной семейке, включая архиконсервативного дедулю. Зачем?

Мира пожала плечами:

— При столь отрывочных, неконкретных сведениях трудно выделить единственную мотивировку. Первым приходит на ум самое очевидное: женщина не видела иного способа самоутвердиться, кроме секса. Сам половой акт она либо обожает, либо презирает.

Это звучало интригующе.

— Если ненавидишь половой акт, зачем становиться проституткой?

— Ради наказания.

— Самой себя?

— И себя, и близких.

Такая мысль не приходила Еве в голову. Она снова вспомнила о дневнике Шерон и подумала, что надо добраться до него как можно скорее.

— Ее убили, доктор. Жестокое, извращенное убийство, связанное с сексом и отмеченное неповторимым почерком. Убийца снял на видеокамеру процесс умерщвления, предварительно обманув бдительность современной системы охраны. Запись подбросил следователю, а на месте преступления оставил хвастливую записку. Как по-вашему, что представляет собой убийца?

— Маловато информации, — пожаловалась Мира, но Ева поняла, что завладела ее вниманием. — Судя по всему, он изобретателен, любит строить планы и наблюдать их воплощение. Самоуверен — возможно, до самодовольства. Говорите, неповторимый почерк? Вероятно, преступник испытывает желание оставить некий след, продемонстрировать ловкость, хитроумие. Ну-ка, используйте свой талант наблюдателя и дедуктивные способности, лейтенант: он получал наслаждение от убийства?

— Да! Думаю, он не просто наслаждался, а упивался.

Мира кивнула:

— Значит, обязательно захочет повторения удовольствия.

— Это уже произошло. Два убийства с разрывом не более недели. Боюсь, он не стерпит и скоро совершит третье.

— Наверное. — Мира невозмутимо прихлебывала чай, словно речь шла о модах последнего весеннего сезона. — Есть ли между двумя убийствами какая-либо связь — кроме автора и метода?

— Секс, — коротко бросила Ева.

— Так… — Мира наклонила голову. — При всем прогрессе технологий, несмотря на потрясающие достижения в генетике, мы по-прежнему не в состоянии контролировать людские достоинства и пороки. Возможно, мы слишком гуманны, чтобы позволить себе вторжение в эти деликатные сферы. Человеческому духу жизненно необходимы страсти. К сожалению, иногда страсти принимают уродливые формы. Секс и насилие — некоторые до сих пор находят это сочетание естественным.

Она встала и отнесла чашки в раковину.

— Хотелось бы узнать об этом человеке побольше, лейтенант. Если вам понадобится его психологический портрет, надеюсь, вы обратитесь ко мне.

— Расследование проводится по пятой категории.

Мира оглянулась.

— Понимаю…

— Но если нам не удастся его сцапать до того, как он нанесет следующий удар, я думаю, что смогу обойти запрет.

— Я к вашим услугам.

— Спасибо.

— И последнее, Ева. Я хочу, чтобы вы поняли: даже у сильных, самостоятельных женщин всегда есть слабые места. Не надо их бояться.

Ева выдержала взгляд психиатра, не опустив глаз.

— Меня ждет работа.

После проверки у Евы дрожали ноги и руки. Она никак не могла успокоиться и в результате агрессивно повела себя с осведомителем, чуть было не выпустив из рук ниточку по делу о запрещенных психотропных химикатах. В департамент полиции она вернулась не в лучшем расположении духа. Вестей от Фини не было.

Коллеги, зная, как Ева провела день, старались с ней не сталкиваться, так что она целый час проработала в одиночестве, кипя от раздражения.

Уверенная, что день все равно пропал, Ева тем не менее на всякий случай позвонила Рорку. Не застав его, она не удивилась и даже не особенно расстроилась. Она оставила на его автоответчике сообщение с предложением деловой встречи, чем и закончила свой рабочий день.

Необходимо было расслабиться. Ева приняла решение утопить дурное настроение в дешевом спиртном и посредственной музыке в «Синей белке» — ночном клубе, где выступала Мэвис. Заведению оставался всего шаг — причем совсем коротенький — до притона. Тусклое освещение, сомнительный контингент, дурное обслуживание… Но именно это Еве сейчас и требовалось.

На входе ее оглушила музыка. Мэвис ухитрялась перекрикивать оркестр, вернее, одного испещренного татуировками юнца за синтезатором. Отклонив предложение какого-то типа в капюшоне угостить ее в кабинетике для курящих, Ева протолкалась к свободному столику, заказала коктейль «Хохотун» и стала наблюдать за Мэвис.

Не так уж плохо, решила она, хотя, разумеется, не слишком хорошо. Впрочем, здешние слушатели — не самая изысканная публика.

Все тело Мэвис покрывали разноцветные полосы с преобладанием оранжевых, фиолетовых и — в стратегически важных местечках — изумрудных тонов. Под звон браслетов и цепей она извивалась на маленькой сцене, вознесенная над потной людской массой.

Ева заметила, что у края сцены кочует по рукам маленький запечатанный пакетик. Наркотик! Как только не пытались покончить с этим злом: объявляли ему войну и легализовывали, игнорировали и регулировали — все без толку.

Ей даже не пришло в голову ринуться в толпу и арестовать кого-нибудь. Вместо этого она помахала Мэвис рукой.