Алексей Макеев - Не говори об этом мужу

Но как же ее насыщенная динамичная эмоциональная жизнь на работе отличалась от жизни в стенах дома! Муж ею давно уже не интересовался как женщиной, взрослый сын жил своей семьей, и чаще всего Алла возвращалась в пустую квартиру, наполненную тишиной и тоской о молодости. Она всегда нравилась мужчинам, у нее было много поклонников, но она выбрала именно Валеру: молодого машиниста на железной дороге. Высокий, статный, он умел ухаживать и удивлять. Она тогда тоже работала на железной дороге диспетчером, и Валера сумел ее завоевать. Потом поженились, муж хорошо зарабатывал, но со временем что-то в их жизни стало пресным и скучным. Алла поняла, что засиделась в диспетчерах. Может, так бы и работала, имея за спиной высшее гуманитарное образование, если бы не школьная подруга.

И Алла рискнула круто изменить свою жизнью. Она ушла с железной дороги и пришла в салон красоты, в который ее посоветовала взять подруга. Сначала занималась просто хозяйственными вопросами, помогала управляющей и вникала в коммерческие вопросы. А потом ей понравилось, она стала браться и за продажи, и за организацию мероприятий. Когда управляющую перевели на другую работу, хозяйка салона смело предложила Беловой заменить ее. И не разочаровалась. И вот уже двенадцать лет успешной работы и полного серого безразличия дома.

В салоне мужчины не работали, и некому было пытаться вскружить женщине голову. Некому, пока случайно на остановке маршрутки она не столкнулась с молодым человеком. Лет тридцать на вид, довольно милый, с хорошей фигурой и удивительно выразительными глазами. Этот милый мальчик так растерялся, когда случайно толкнул Аллу и заставил ее выронить из пакета косметику. Это было удивительно. И он был так мил потом, так восхищался Аллой. А ведь она уже забыла, как звучат из мужских уст комплименты, как приятно сознавать себя красивой, привлекательной. Она даже помолодела и чувствовала себя ровесницей Володи.

А потом вдруг вспомнила, сколько лет ей и сколько ему, но было уже поздно. Ей хотелось дать этому мальчику так много ласки и нежности взамен его восхищению. И когда он в первый раз пришел к ней домой и стал несмело обнимать Аллу Борисовну, ласкать ее, она сдалась сразу. Не было у нее ни сил, ни желания, чтобы оттолкнуть этого мальчика.

И она снова и снова ждала того дня, когда муж будет в командировке и можно пригласить к себе Володю под самым дурацким предлогом, пусть даже помочь повесить багетку. Она была уверена, что он не удержится, опять начнет обнимать ее и все повторится, как тогда, в первый раз. Повторится это сладкое безумие, всплеск нечеловеческой страсти, которая, как недавно казалось, ушла навсегда, оставшись в прошлом, в молодости.

И он пришел. Алле Борисовне было стыдно за свой нелепый предлог, но Володя помог закрепить багетку, а потом они пили чай, а он не сводил с нее глаз. Боже, сколько всего было в этих молодых горячих глазах! И Алла таяла, она понимала, что уже не в силах сопротивляться своим желаниям и желаниям Володи. И мужа не будет еще два дня, и можно все. Все!

А потом Володя поднялся, подошел к ней, и у Аллы все внутри закипело, заволновалось. Такая легкость внутри, головокружение. Как он ее обнял! Нежно склонился, обнял руками за шею и прижался лицом к ее волосам. И эти руки, такие они нежные, горячие, они касались ее лица, ее шеи. Алла плохо понимала, что происходит, она не помнила, как поднялась с кухонного стула, как оказалась в спальне, как он раздел ее, только чувствовала его губы и руки, его шепот, его голос, называющий ее любимой. И она шептала в ответ безумные слова, отдаваясь ему с дикой страстью. Весь мир перестал существовать, и были только она и ее Володечка.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что Алла вздрогнула всем телом. Кровь ударила в лицо, и страх сжал все внутри. Валера?! То, что произошло потом, вспоминалось как фильм ужасов, размытый некачественным изображением, с плывущим звуком и вспышками света. Кричал муж, кричала сама Алла, трещала ткань одежды или занавесок, разбилось стекло. Крик боли! Ужас, ужас, ужас! Алла сжала голову руками и в голос зарыдала, слезы лились из нее неудержимыми ручьями. Это были слезы обиды. Ведь все это больше не повторится. Никогда! Страшное слово, страшное в своей безысходности и обреченности.

Мария не удивилась, что Гуров после выписки из больницы не поехал домой, а сразу направился в территориальное отделение полиции, где его ждал Крячко. Она слишком хорошо знала своего мужа и его работу, чтобы удивляться. Вздохнув, поцеловала его в щеку и стала складывать спортивный костюм в пакет.

— Только постарайся не задерживаться, — попросила, — тебе еще рано получать такие нагрузки и много ходить.

— Да, да, Машенька! Конечно, — торопливо ответил Гуров, исчезая в больничном коридоре.

Это было удачным совпадением. Ему пришлось даже немного поспорить с больничным начальством, чтобы выписаться с утра, а не после обеда. Повезло, что оперативный дежурный в отделении полиции очень внимательно относился к ориентировкам, и когда поступило сообщение о драке и поножовщине в квартире, где ревнивый муж порезал любовника жены, сразу отправил туда машину со своим помощником и дежурным оперативником. А заодно позвонил в участковый пункт, чтобы на квартиру прибыл и уполномоченный.

Крячко находился за МКАДом, и Лев приехал в отделение раньше него. Молодой подтянутый старший лейтенант вытянулся в струнку и доложил, что задержанные находятся в разных камерах, а оперуполномоченный опрашивает женщину, из-за которой произошел конфликт на бытовой почве.

— Хорошо, — поспешно кивнул Лев, который терпеть не мог этих военных докладов, вытягивания в струнку и щелканья каблуками. — Проводите меня!

— Товарищ полковник, — понизил голос дежурный. — Я уточнить хотел. Там поножовщины не было, стекло просто разбили. А у молодого человека, ну, который любовник, у того рука перевязана. Вот здесь, как в ориентировке!

Гуров посмотрел, как старший лейтенант показывает на свое предплечье у самого локтя, и нахмурился. Не может быть! Чтобы вот так просто, почти случайно взять того, кого он и не надеялся найти быстро?

— А ну, где у вас этот молодой человек?

— В камере. Я сейчас!

Дежурный вернулся к себе, позвал какого-то сержанта, отдал распоряжение помощнику и снова вышел к Гурову, объяснив, что лучше идти втроем. Муж у пострадавшей больно уж бешеный, может, усмирять придется. Они подошли к камере, и через решетку Лев увидел уныло сидевшего на деревянной лавке парня лет двадцати пяти — тридцати. Сержант отпер дверь, и Гуров вошел в камеру.

— Как зовут? — резко спросил он, глядя на забинтованную руку пониже локтя.