Алексей Макеев - Не говори об этом мужу

Григорьева покраснела, опустила глаза, но потом взяла себя в руки, откашлялась и снова заговорила:

— Когда Люба позвонила, у меня дыхание было не очень ровное. Ну, она и спросила, что со мной. Я ответила, что все нормально. Ну, и свернули разговор. Она ждала, что я принесу ей блендер, а потом, наверное, испугалась и полетела открывать ключами квартиру. Получается, что она меня и спасла.

Гуров вышел из больницы и остановился на ступенях, глядя в бездонное летнее небо, где на большой высоте оставил извилистый пушистый след какой-то самолет. Крячко посигналил, не выходя из машины. Лев никак не отреагировал на сигнал, и он повернул голову к сидевшему на заднем сиденье Бурмистрову:

— Что-то наш шеф узнал такого, что в себя не придет. Надеюсь, ничего не случилось.

Стас собрался было уже выйти к напарнику, но тут Гуров махнул рукой и неторопливо пошел к машине. Усевшись на переднее сиденье, он достал свой блокнот и спросил:

— Так, Максим Николаевич, что у тебя по отпечаткам? По связям Костыля?

— Работаем. Его пальцы и пальцы его подельников по делу об изнасиловании Белогоровой больше нигде не фигурируют. По приметам эта троица тоже нигде не «засветилась». Провели опознание по фотографиям Коростылева, Боброва и Золотарева. Никто из пострадавших женщин их не узнал. Следов татуировок на предплечьях Боброва и Золотарева не обнаружено. Свидетели тоже не показывают, что кто-то из них носил хотя бы временные татушки на руках.

— Хорошо, — подвел итог Лев. — С этим разобрались. Сейчас мы едем на квартиру Григорьевой. Ефимова уже выехала, участковые тоже.

— Тебя что-то беспокоит? — не удержался Крячко.

— Да, два момента. Первое — любовника, который, видимо, и отравил Григорьеву, зовут Юрий. Он ей так представился. Помните, Золотарев говорил о каком-то Гере или Гоше, на которого Костыль ссылался, что тот как сыр в масле катается на содержании у взрослых женщин? Я вспомнил фильм «Москва слезам не верит» — он же Гера, он же Гоша, он же Юра и так далее. И второе. Когда я спросил Григорьеву, была ли у Юры на руке татуировка, она ответила, что не знает.

— То есть? — удивился Бурмистров. — Как это, не знает? Они что…

— Стоп, Максим, давай без пошлостей, — остановил его Лев. — Она его руки обнаженными не видела. Он никогда не снимал футболки, а приходил к Григорьевой всегда в футболке с длинными рукавами. И вообще, до постели у них дело доходило всего три раза. На резонный вопрос, который она ему задала, он ответил тем, что не хочет ее травмировать видом безобразного шрама на спине. Якобы он его получил в армии. Для впечатлительной женщины этого оказалось достаточным, но она все же пыталась руками прощупать его спину.

— Значит, появилась особая примета у нашего афериста? — с сомнением спросил Бурмистров. — Или тут что-то другое?

— Например, — хмыкнул Стас, — этот Юра, он же Гоша, он же Гога, устал заматывать руку ниже локтя, чтобы прятать татушку, и перешел на одежду с длинными рукавами, благо футболку можно не снимать.

— Ребята! — покачал головой Гуров. — Мы с вами уже убедились, что татуировки на руке нашего преступника, скорее всего, нет. Нас просто ввели в заблуждение совпадения и похожие случаи.

— Тогда шрам на спине, — развел руками Крячко и завел мотор.

— Нет там никакого шрама! — зло бросил Лев.

Когда оперативники прибыли на Гончарную, квартиру уже вскрыли, и там начали работать эксперты во главе со следователем. Ефимова сидела за большим столом в центре гостиной и заполняла бланк протокола осмотра места преступления. Два криминалиста, седовласый мужчина и молодая девушка-стажер, обходили помещение по кругу, рассматривая поверхности в поисках следов.

Бурмистров вместе с участковым и несколькими подъехавшими оперативниками начали поквартирный обход. Следовало установить, видел ли кто гостя Григорьевой в день ее отравления. Кто входил, выходил из ее квартиры. Вполне могло быть, что Юрий был не один. Усыпив женщину, он мог впустить в квартиру сообщников. Возможно, что из квартиры пропали какие-то ценные вещи, деньги, золотые украшения хозяйки.

— Товарищ полковник! — Седовласый криминалист подошел к Гурову и протянул ему стакан, держа его пальцами за донышко и верхний край. — Судя по всему, пила Григорьева из этого стакана. На дне сохранились следы жидкости, а на стенках четкие отпечатки. Возможно, что и Григорьевой, а возможно, и преступника.

— Да, обязательно отправьте в лабораторию, — кивнул Лев. — Другой посуды, которую явно недавно использовали и не помыли, на столах не осталось?

— Нет, только этот стакан. Удивительно, что преступник не стер отпечатков, не помыл его. Ведь если мы найдем следы вещества, то поймем, чем отравили женщину. Неаккуратно с его стороны, не находите?

— Да, действительно, — поддакнул подошедший Крячко. — Как-то здесь все несерьезно.

— Пусть ваша помощница, — сказал Гуров, глядя на девушку-стажера, — снимет отпечатки пальцев соседки, которая вызывала «Скорую помощь». Та женщина заходила в квартиру, она ее потом запирала, когда Григорьеву увезли в больницу. Ее пальцы надо исключить.

Крячко вызвался помочь неопытному эксперту и вышел вместе с ней из квартиры.

— Валерий Семенович, — остановившись возле кровати, подозвал эксперта Лев. — Смотрите, видите на простыне пятна высохшей жидкости?

Эксперт наклонился с увеличительным стеклом и стал рассматривать пятна. Наконец он выпрямился и произнес:

— Учитывая то, что мы знаем о последних событиях, это могут быть следы мужского биологического материала. Простыню придется изъять и отвезти к нам в лабораторию. Я попробую собрать для анализа. Если этого количества хватит, мы сможем сравнить ДНК с любым подозреваемым, которого вы найдете.

— Отлично. Это было бы очень кстати. Мне кажется, что отпечатков пальцев мы здесь не найдем. А это улика, серьезная улика.

Генерал Орлов отпустил сотрудников Управления. В кабинете остались только Гуров и Крячко.

— Ну где они там? Уснули, что ли? — Орлов потянулся за трубкой внутреннего телефона, но Гуров остановил его:

— Не надо, Петр, не дергай людей. Лаборатория по нашей просьбе и так все дела отложила и занялась материалами из квартиры Григорьевой. Лисин обещал прийти ровно в восемь, значит, придет.

— Да? — Орлов посмотрел на осунувшегося Гурова, уставшего, почти засыпающего Крячко. — Ну ладно. Пятнадцать минут погоды не сделают. Может, чайку? А то вы какие-то вареные.

— Будешь тут вареным, — вздохнул Стас и направился к окну, где на столике возле мягкого углового диванчика стоял электрический чайник. Он зашуршал там пакетами, продолжая говорить: — Поквартирный обход ничего не дал. Собственно, я и не удивлен. Женщина вела себя осторожно, старалась делать так, чтобы ее с парнем вместе не видели. Сама она описать его толком не смогла, по имеющимся у нас фотороботам тоже ничего конкретного не сказала: вроде похож, а вроде не похож. Лева с Григорьевой трижды разговаривал, но она все на эмоциях больше, а конкретики никакой.